Океан

– Не знаю, что от меня нужно Чеснокову.

– Скульптор, создавший Петра Первого на коне в Санкт-Петербурге в восемнадцатом веке.

– Фальконе, зря я тебе ручку отдал.

На столе у Колобова зазвонил телефон.

– Да. Понял.

Положив трубку, он произнёс:

– Пошли к Чеснокову. Отчитываться.

Наглым жестом распахнув дверь, Гульц высунулся вперед толпы.

– Звал, дядь Вов?

– Заходи, старая язва.

Анюта

Теперь от него хотели, чтобы он спал больше. Снотворное он начал получать и днём. Бродил по коридорам, где ночь наступала уже во время тихого часа, или наступал день среди ночи. События вспыхивали неожиданно, ниоткуда и пропадали в никуда, он добирался до кровати и уплывал.

Солнце слепило лицо. Большой влажный нос травоядного животного обнюхивал лицо, обдавая воздухом. Корова. Он открыл глаза, пошевелился и напугал животное. Бурёнка отпрыгнула от человека.

Он поднял голову. Местность была незнакомая, он был в самой гуще стада коров.

– Трр, куда, кто там, испугались?

Низкорослый мужичок с хворостиной выбежал из посадок.

– Ты кто такой, чё коров пугаешь? Чей будешь, я тебя не знаю.

– Что это за местность?

– Во, нажрётся-то, а?

Следом подошла девушка, невысокая, симпатичная с большими зелёными глазами.

– А воды не будет, хозяин?

– Дай ему воды, Анюта, да пусть проваливает.

Он отпил из алюминиевого термоса.

– Спасибо, красавица, – посмотрел он в большие глаза с пышными ресницами.

– Не старайся, она тебе не ответит, она не говорит. Слышит, а не говорит.

– Как не говорит? Она уже ответила.

– Иди ты, парень, буробишь тут, – разозлился мужичок.

– Спасибо за воду, Анюта.

Они долго смотрели на удалявшуюся фигуру парня.

– Что ж за малый-то, я его не знаю, не бандюга ли какой?

– Андрей, – вымолвила девушка.

И горло мужчины сжалось комом. Он не слышал голоса дочери десять лет, со дня смерти матери. Врачи говорили, что ничего не мешает девушке нормально разговаривать, что она умна и способна. Она хорошо училась в школе со своими сверстниками, только не ходила к доске. Вдруг девушка заговорила. Он отвернулся от неё, чтобы скрыть слёзы. Он не был пастухом, просто в селе коров пасли по очереди.

«Человек, парень, вернись», хотел закричать вслед он, но горло стиснул ком, и слёзы задавили его, он не мог с ними уже бороться, он ухватился за термос и жадно пил воду. «Может, после воды удастся крикнуть». Но парень исчез.

***

На столе у Чеснокова лежала куча газет. Каждый из присутствующих листал газеты с объявлениями.

– Что, объявления действительно бесплатные?

– А ты что, не видишь? Продам молоток, в хорошем состоянии.

– А вот ещё лучше: шнурок кожаный. Никто не хочет позвонить и поторговаться? Вот она, легенда о русской халяве. – Гульц расплылся в улыбке.

Как всегда мрачный, Чесноков констатировал факты:

– Какой-то дядя, имея телефон, выбирал объявления и торговался. Если слышал в голосе акцент – назначал встречу, забивая голову выгодными предложениями. И как мы видим, любителей дорого продать и дешево купить очень много. Все вот эти рожи, – он показал на фотороботы, – наверняка оттуда. Их, вероятно, было больше, просто они не попали в поле зрения.

– Ловко придумано, – покачал головой Колобов.

– А что, если телефон есть, делать тебе нечего, ты, например, хату пасёшь. Дай побалуюсь, – чесал усы Вяземский.

– Получается, один Наумов не из этого списка.

– И что мы имеем? Парень разбирается в механике, проявляет агрессивность. То есть соорудить бомбу теоретически мог.

– Да, но он был в больнице, когда она взорвалась.

– Нужно исследовать все места обитания на наличие следов гексогена, он даже в одежду въедается.

– Игорь Николаевич.

– Ещё так меня назовешь, в морду плюну.

– Хорошо, Игорёк. Мог Наумов под воздействием болезни иметь к этому склонности?

– К убийствам и взрыву? Насчёт того, есть ли у него маниакальная склонность к убийствам, исследования никто не проводил. Его заболевание проходит, и он становится обычным человеком.

– Но на этот период у него уже было заболевание?

– Он живет один, этого никто не может точно сказать, было или не было.

– Я не считаю его появление в двух связанных между собой преступлениях случайным.

– Что значит появление? Зашёл в бар? Гулял по улице. В десяти километрах от преступления? – слова Гульца явно никому не поднимали настроения.

– А вот на вопрос, есть ли у Наумова мания к убийству, является ли он каким-либо фанатиком или что-то в этом роде, ответишь нам ты, Игорёк. Съездишь к Захатскому, поговоришь.

– Ну вот, спасибо.

– Да, ещё нужно разобраться, что произошло с Борисовым, его каракули на обоях – тоже на твоей совести.

– Ты со мной тогда в жизни не расплатишься, – наглая, небритая рожа улыбалась Чеснокову.

– Архипов тебе материальную помощь выпишет, так и скажи – на опохмелку.

– Не на опохмелку, а на оздоровительные процедуры, – наконец-то Гульцу удалось рассмешить аудиторию.

Чесноков посмотрел на часы.

– В принципе рабочий день закончился, не смею вас больше задерживать. Завтра утреннего совещания не будет. Мне некогда, поеду поднимать машину со дна реки. Всем есть чем заняться. Можете быть свободны.