Ограбление Харон

Но если с Эллочкой можно было вести себя таким образом, то вот с остальными проблемами справиться не получалось. И самая главная из них: пропажа тела старика, уже приготовленного для торжественного захоронения. Вначале ошарашила новость, что тела в комнате для прощания нет. Кто-то из родни подсуетился, сообщив, что похороны неожиданно отменили. В последующий час удалось с помощью связей и знакомых выяснить, что труп основателя «Логотранса» забрали в какой-то научно-исследовательский институт на дополнительную экспертизу. Вот после этого Федору и поплохело основательно.

Но для инициации скандала силы нашлись, как и связи, и вскоре будущий наследник выяснял у некоего генерала полиции: кто посмел и по какому такому праву? Генерал не извинялся и не оправдывался, хотя отвечал вполне вежливо и терпеливо:

– Обычная процедура, и практикуется такое довольно часто. Покойный был весьма преклонного возраста, вот и стараются ученые исследовать все внутренние органы.

– Но это явное глумление над покойным! – ярился Кардыш. – И никто из родственников согласия на подобное издевательство не давал!

– А тут и не надо никакого разрешения. У нас есть иные рычаги воздействия, называемые «интересы следствия». И мы всегда отыщем нужный пункт в особых уложениях. Как говорится, все для науки и все во благо справедливости.

От нарастающего страха и нехороших предчувствий у генерального директора стали неметь кончики пальцев. Но сдаваться он не собирался, благо что иных знакомых у него хватало в самых верхах правовых структур. Так что к вечеру выяснилось: полиция либо занимается беспределом, либо в самом деле появились новые обстоятельства, по которым было возбуждено следствие.

На вопросы «Как же так?» и «С какой стати?» один из особо близких друзей укорил:

– Если родня не хотела глумления над телом, надо было не торжественные похороны устраивать, а сжечь тело в крематории уже на второй день после смерти.

Хороший совет, но явно запоздалый.

Конечно, Федор Карпович рьяно верил, что яд в теле покойного никакая экспертиза не отыщет. Недаром он за него такие огромные деньги угрохал. Да и продавец утверждал, что экзотическое средство никогда еще и никем в крови или в желудке не обнаруживалось по причине своего полного структурного разрушения.

Но одно дело верить, когда все вокруг спокойно и размеренно, и совсем другое – когда тело нагло выкрали и теперь над ним корпят ученые целого института. А ну как нечто отыщется? А ну как докажут, что старик умер не своей смертью?

Правда, и в этом случае невозможно было обвинить Федора в его причастности к преступлению. Обладая недюжинным умом вкупе с иезуитской изворотливостью, он постарался сделать для себя отличное алиби. Иначе говоря, кто его и мог обвинить в преступлении и поведать следствию некие детали и компрометирующие факты, так это сам покойный. Но старикан мертв и свидетельствовать никак не может, а посему…

Придя к такому заключению, директор несколько успокоился и вновь, уже на следующий день попытался заниматься злободневными делами. Вот тут его и поджидало очередное, огромное разочарование. Пока он выяснял отношения с полицией, ругался и скандалил с работниками морга, вся электронная система управления компанией окончательно вышла из подчинения. Учитывая, что она и до того была какой-то неполноценной и странно урезанной, это уже стало напоминать полный крах. Причем не финансовый крах непосредственно «Логотранса», а крах личной финансовой империи самого директора.

Вот тут его и одолела грусть-печаль, тоска зеленая. Впору вешаться, если бы не вера в завещание, которое в любом случае огласят завтра. И уже послезавтра все рычаги управления компанией станут подвластны Кардышу. А потом он наведет должный порядок, вышвырнет кого требуется на улицу и вновь крепко ухватит бразды правления финансовыми потоками.

Но только-только он сумел к концу дня успокоить себя такими мыслями, как поодиночке и группами к нему стали ломиться родственнички и персоны особо приближенные. И все с одной-единственной жалобой-воплем:

– Невозможно работать стало! Этот тип во все щели лезет, за всеми подсматривает и над душой стоит!

– О ком речь? – ничего не понял Федор.

Оказалось, что странный тип, который крутился поначалу вокруг Эллы Яровой, вдруг стал вездесущим инспектором-ревизором. Причем с почти неограниченными возможностями и правами доступа. И теперь он нагло совал свой нос во все, что находилось в центральном офисе компании. При этом довольно удачно и четко он фиксировал, выявлял главных бездельников, основных нарушителей и несомненных вредителей в коллективе.

Как именно инспектору-ревизору это удавалось сделать за невероятно короткое время, никто понять не мог, но испугались за свои теплые места все. За исключением тех, конечно, кто в самом деле работал не покладая рук и вкладывал в дело все свои знания и способности.

Увы! Как раз в списках на грядущие увольнения оказались конкретно все родственнички господина Кардыша. И тому ничего не оставалось, как уверенным тоном успокаивать паникеров: