Ограбить Императора

Очнулся Рихард оттого, что кто-то очень назойливо стучал в окно. Он увидел, что на улице уже день, а ветки липы, видно, пытаясь добудиться до его сознания, хлестали по стеклу. Мариус лежал рядом с широко открытыми глазами. В Швейцарию ему не вернуться. Из двадцати чемоданов в комнате оставалось только шесть. Они лежали у стены с откинутыми крышками, бесстыдно подставляя на обозрение свое поруганное бумажное нутро. С трудом поднявшись, Рихард вышел из комнаты и увидел, что дверь в посольство распахнута. Поддаваясь на порывы ветра, она слегка поскрипывала на петлях, словно злорадствуя. Шатающейся походкой он вернулся в комнату. Невероятно раскалывалась голова. Руки продолжали кровоточить, оставляя на полу багровые кляксы. Рихард опустился на стол и, превозмогая боль, прокрутил дважды ручку аппарата, потом кровоточащей ладонью поднял трубку и стал ждать.

– Тридцать первый оператор, – объявил мягкий женский голос.

– Соедините меня с полицией, – проговорил Рихард, стараясь придать своему голосу твердости. Ему казалось, что говорил он громко, но в действительности едва шевелил языком.

– Как вы сказали? Повторите… Вас не слышно.

Рихард набрал в легкие побольше воздуха и с шумом выдохнул. На какое-то время в голове наступило просветление. Отступила даже боль, сдавливавшая виски, и, собрав остатки сил, он заговорил вновь:

– Соедините… меня… с полицией. Я звоню из норвежского посольства… На него совершен налет…

– Минуту… – Еще через несколько секунд раздался щелчок и громкий голос проговорил:

– Бокий у аппарата! Что у вас там? – Голос принадлежал человеку волевому, наделенному немалой властью.

– Ограблено… норвежское посольство… Есть убитый.

В следующую секунду силы оставили его, телефонная трубка, вдруг сделавшись неподъемной, выскользнула из покалеченной ладони и громко ударилась об пол. Прикрыв глаза, Рихард вдруг почувствовал, что под ногами разверзлась пропасть с бездонным зевом. Стараясь не расшибиться о далекую черную твердь, он медленно сполз на пол.

На пересечении Большой Конюшенной и Волынского переулка Большаков произнес:

– Останови!

Прокопий потянул за вожжи, заставив коня остановиться.

– Все хотел спросить, откуда ты такой экипаж раздобыл?

– В моем доме промышленник один живет, так я ему сказал, если не даст свою карету, я заберу его в ЧК.

– И он поверил?

– А куда же ему деться?

– Ты, оказывается, шутник, – хмыкнул Большаков.

– Есть такое дело, товарищ Большаков. Так что мы делать будем с этими чемоданами, сдадим в Министерство финансов?

– Кретин, ты, Прокопий, так ничего и не понял? – вздохнул Большаков. – Мы только что совершили налет на дипломатическую миссию. То, что мы сделали, никак не оправдывается революционной необходимостью, и завтра нас будут искать по всему Петрограду. А послезавтра уже по всей России. И знаешь, что с нами будет, когда узнают, что мы украли восемь миллионов золотом? – Буцаев сидел неподвижно, со страхом взирая на Большакова. – Нас просто расстреляют в подвале без суда и следствия, как тех, кого мы сами вчера расстреливали.

– Но я же действовал по вашему приказу, товарищ Большаков, – оторопело проговорил Прокопий, – вы же сами из петроградской ЧК. Вы же, как-никак, заместитель самого товарища Бокия!

– Все верно… Заместитель. А только осточертело мне все это. Хочется пожить по-человечески, и нет у меня уверенности, что через месяц меня не расстреляют, как тех самых заложников. Разуверился я во всем! Устал!

– И что же мне теперь делать?

– А разве я тебе не говорил? Сейчас быстро идешь в гараж, требуешь машину для товарища Большакова и едешь на ней к Московской заставе, а я тебя там жду. Тебе все понятно?

– Да. А если… не приеду?

– Ну, брат, – разочарованно протянул Василий, – тогда у тебя нет никакого шанса выжить. Если тебя не расстреляют чекисты, это сделаю я. Причем на законном основании. Скажу, что это ты ограбил норвежское посольство. Ты меня хорошо понял?

– Да.

– И смотри, чтобы без глупостей. Даю тебе час! Ровно через час ты должен быть на месте.

– Хорошо, товарищ Большаков, – произнес, вылезая, Буцаев. – Я буду. А вы куда?

– У меня тут недалеко одно дело имеется.

Прокопий едва ли не бегом заторопился по улице по направлению к гаражу. Привязав лошадь к столбу, Большаков быстро поднялся по лестнице и позвонил в знакомую дверь. В комнате долго никто не отзывался, он хотел было позвонить еще раз, как услышал за дверьми приближающиеся шаги.

– Кто там? – прозвучал встревоженный голос Элеоноры.

– Это я, – сказал Большаков, – открывай!

Прошло несколько долгих секунд, в течение которых Элеонора решала, как следует поступить с ночным гостем, и, выбрав наиболее благоразумное решение, отперла два замка.

– Что-нибудь случилось? – спросила она, приоткрывая дверь.

– У нас все в порядке, – сказал Большаков, быстро проходя в квартиру.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты хотела быть богатой? Так? Вот сейчас ты самая богатая женщина Петрограда, быстро собирайся и едем со мной, у меня нет времени, внизу стоит карета, в которой восемь миллионов рублей золотом.

– Ты шутишь! – ахнула Элеонора.