Огонь неугасимый

— Альберт, иди чай пить. Дедушка пришел.

Ильшат уже точило беспокойство, она начинала догадываться, что отец пришел неспроста. «Неужели опять старое начнется?» — думала она. И чем больше думала, тем сильнее росла тревога. Она боялась, — начнет старик донимать Хасана, тот тоже, в свою очередь, поднимет голос. А Ильшат так хотелось тишины, покоя. После суеты с переездом, после разных дорожных неприятностей она надеялась сегодня — впервые после Москвы — встретить мужа, как и раньше, в уютной, прибранной квартире. Надеялась, наконец, и от Хасана, ставшего в последнее время таким скупым на теплое слово, на ласковый взгляд, увидеть сегодня добрую улыбку, которая так много значит в семейной жизни, особенно для женщины. Она и сама не понимает, почему именно сегодня все ее мысли, все ее желания сосредоточены на этом.

Она давно уже чувствует, что между нею и мужем нет былой близости. Сознание этого надрывает ей душу, как и всякой женщине, любящей своего мужа. Она, насколько хватало сил, стремилась разрушить эту вставшую между ними невидимую стену. Она старалась получше одеться, прибегала к помощи косметики, создавала уют в доме. Предупреждала малейшие желания мужа, удовлетворяла все его капризы. Хозяйственный размах Маркела Генриховича обрадовал ее. Для нее как бы приоткрывались врата счастья. Но дикий ветер, который принес с собой отец, мог в один миг развеять, свести на нет все ее усилия.

Открылась боковая дверь. Вошел Альберт, худой, с болезненным цветом лица и небрежной шевелюрой юноша, носивший модные усики. Не отрывая глаз от книги, натыкаясь на стул, он медленно двигался к столу.

— Альберт, поздоровайся же, здесь твой дедушка, — сказала Ильшат, краснея за сына.

— Здорово, бабай! — небрежно бросил Альберт, не поднимая головы.

Сулейман усмехнулся в усы.

— Ну что ж, здорово, так и быть… Видать, страх интересную книжку читаешь, товарищ студент? Даже головы недосуг поднять.

Альберт пробурчал что-то невнятное.

— Ты, сынок, пожалуйста, по-нашему говори, — сказал Сулейман. — Не учен я. Не понимаю твоей тарабарщины. За границей не бывал.

Альберт с прошлого года, когда нависла угроза его исключения из Московского университета, переехал учиться в Казань. Перевод устроил через своих друзей Хасан. Ильшат сама настаивала на этом переезде. «Поселишься у дедушки, — сказала она Альберту на прощание. — Тебе полезно пожить в рабочей семье».

Но Альберт, пожив у деда неделю-другую, нашел себе отдельную комнату и, не находя нужным пускаться в объяснения, перебрался от Уразметовых туда.

С улицы донесся гудок автомобиля.

— Приехал! — Ильшат, незаметно для отца, бросила взгляд в зеркало, поправила прическу, халат и выбежала в переднюю.

Девушка в белом фартуке тоже побежала туда.

— Словно на пожар, — хмыкнул Сулейман.

Ильшат тут же вернулась и, умоляюще взглянув на отца, шепнула:

— Отец, дорогой, пожалуйста, не расстраивай Хасана. — И опять выбежала.

«Сумел поставить дело зятек», — подумал Сулейман.

Оглянулся — Альберт тоже исчез. Дед даже не заметил когда.

В передней поднялась суета. Через мгновение дверь открылась, и в зал вошел Хасан. Величественная осанка. Седеющая голова. Протянув руку, он пошел навстречу тестю и уверенным, густым баритоном произнес:

— А-а, гость у нас… Здравствуй, отец! Ну, как жизнь?

— Стареем помаленьку, — ответил Сулейман, пожимая зятю руку. — Года-то не убавляются, а прибавляются.

— Ну нет, ты пока не сдаешь, отец. Садись, чай пить будем. Пойду только умоюсь.

Грузно шагая, Муртазин вышел в другую комнату. Ильшат, как тень, последовала за ним. Сулейман снова остался один в этой большой зале. Душа полнилась новой тревогой, которой не было, когда он шел сюда. Ему смертельно жаль было дочери. Не оставляло чувство, что она здесь не больше, как вот эта роскошная мебель. Хотелось встать и уйти, ни с кем не прощаясь. Но вошел Альберт.

— Бабай, чего такой мрачный? Обиделся?

— Садись-ка сюда, — сказал Сулейман, не отвечая на вопрос. — Почему перестал ходить к нам, га?

Бледное, болезненное лицо Альберта слегка покраснело.

— Заниматься много приходится…

От Сулеймана не скрылось, что внук не искренен. Он весело повел бровью.

— Наша Нурия тоже занимается много, а у нее на все хватает времени.

Альберт недоверчиво улыбнулся. С Нурией он не ладил. Где ни столкнутся — непременно сцепятся друг с другом. Возможно, это тоже была одна из причин, почему Альберт не ужился в доме Уразметовых.

«Дочкой своей все хвастаешься», — подумал Альберт, но вслух этого не сказал. Он немного побаивался деда из-за его крутого нрава. Он шутил, что это у него «остаточные явления детства».

— Рано задаваться начал, Эльберт, — сказал Сулейман, умышленно искажая непривычное для слуха чужеземное имя. И уже другим, более теплым тоном добавил: — Приходи, поговорим о международном положении, в шашки поиграем. Судьей будет Айнулла.

Шашки оба любили, играли азартно.

В залу вошел Хасан, в махровой пижаме, с чалмой из полотенца на голове, порозовевший, даже взгляд посветлел, Альберт тотчас же ускользнул в свою комнату.