Огонь Менестреля

Райдер, как и остальные, понимал трагизм их жизни. Даже лучше остальных, как ему казалось. Но зачем зацикливаться на том, что невозможно изменить? Почему не пойти дальше? Люди, подобные Отису Рэймонду, продолжавшие жить войной и позволявшие ей разрушать их души, вызывали у него неприязнь. Но Отис, по крайней мере, не скулил и не жаловался, в отличие от многих других. У Райдера никогда не было ничего общего с людьми, с которыми он служил и которыми командовал. Большинство из них происходили из самых низов американского общества и оказались во Вьетнаме вовсе не потому, что верили во что-то или понимали, за что сражаются. Просто у них не нашлось другого выхода. «У меня были неприятности, — как-то раз объяснил ему Отис, — и судья сказал — либо ты пойдешь в школу, либо на войну, либо в тюрьму». Но Райдер происходил из древнего аристократического рода, жившего в центре штата Флорида, его отец был сенатором; так что служба во Вьетнаме являлась для него делом чести, а если учесть общественное положение отца, то и долгом.

— Что еще Блох хочет от меня? — спросил Райдер, проклиная себя за вдруг охрипший голос. Обычно его самоуверенность, которую некоторые принимали за высокомерие, помогала подавить страх.

— Все, чего он сможет от тебя добиться, Сэм.

Он едва не прикусил нижнюю губу, но сдержался.

— Что ему известно?

Отис пожал плечами.

— Он знает, что де Гир в Нью-Йорке и вы вдвоем что-то задумали.

— Это ему сказал де Гир?

— Люди сержанта повсюду. Он знает, что где происходит.

— Да уж, — уныло выговорил Райдер.

Если он расскажет Блоху все начистоту, то Голландец придет в бешенство и станет просто неуправляемым. Хотя формально де Гир работал на Блоха, но он принимал решения сам и руководствовался в первую очередь собственными интересами. Впервые Голландец появился перед Райдером в качестве посыльного Блоха. Тогда он сослался на сержанта и потребовал от Райдера еще больше денег и уступок, причем потребовал так, что отказать было невозможно. Но теперь пришел черед Райдера нажать на Голландца.

Сейчас Райдер понимал, что, если он выложит Блоху всю правду, сержант будет копать до тех пор, пока не разузнает все сам. А на сей раз Райдеру совсем не хотелось, чтобы Блох вмешивался в эти дела. Ему нужно было хотя бы на время удержать Блоха в стороне.

— А ты не можешь попридержать его?

— Я?!!

Каркающий смех Отиса перешел в приступ кашля. Он глотнул, кофе и, откинувшись назад, вжался костлявым телом в деревянную перегородку.

— Елки-палки, Сэм, да ты юморист! Мне не придержать Блоха. Парень, его никто не удержит. Если я попытаюсь, считай, что меня нет.

— Боже мой! Во что я ввязался?

Райдер пожалел, что Отис услышал эти слова, но исхудалый боевой ветеран грустно кивнул.

— Ты знал про это, Сэм. Ведь так? Давай я помогу тебе. О'кей? Положись на меня. Я знаю Блоха. Старик, я не хочу чтобы ты пошел ко дну.

«О, Господи, — думал Райдер, — неужели я так безнадежен, что мне нужен для защиты Отис Рэймонд?»

— Спасибо, Отис, но я управлюсь с Блохом. Все будет хорошо.

— Ты всегда так говоришь.

— Все будет хорошо. Уж поверь мне.

— Я должен что-то сказать Блоху.

— Конечно. Я понимаю. Скажи ему, что завтра вечером я встречаюсь с Хендриком де Гиром в Линкольн-центре. Мы собираемся обсудить план, как достать для Блоха деньги, чтобы он закупил оружие, убрался в свой лагерь и исчез раз и навсегда из моей жизни. Так будет лучше и для него и для меня. Наше нынешнее положение слишком опасно для нас обоих.

Отис кивком головы указал Райдеру на его тарелку. Райдер скривился и отодвинул ее.

— Я уже не помню, когда ел нормальную яичницу. Ты бы видел ту дрянь, которой сержант кормит нас. Ну, и что за план?

— Я бы предпочел не говорить.

— Парень, тебе придется.

— Послушай…

— Хочешь, чтобы Блох притащился в Линкольн-центр? Ну, тогда давай, молчи.

— Именно этого я и боюсь!

Отис ковырнул холодную яичницу.

— Тогда расскажи, Сэм.

— Расскажу, когда будет покончено с алмазом.

Райдер тщательно взвесил каждое слово, стараясь не обращать внимания на мучительную боль, поднимавшуюся из желудка. Он так боялся. Господи Всевышний, он боялся. Но все будет хорошо.

— Это самый большой, самый загадочный алмаз в мире.

— Ну?

— И если мне удастся получить его — повторяю, если — то я намерен передать его некоему сержанту по имени Филипп Блох.

Глава 3

Девушка в белоснежном переднике улыбнулась миниатюрной темноволосой даме из-за стеклянного прилавка «Кондитерской Катарины».

— Разрешите вам помочь?

— Спасибо, — ответила Рахель Штайн, почувствовав, что в этом месте ее легкий голландский акцент никого не удивит. — Я бы хотела увидеть Катарину Пеперкэмп. То есть Фолл, Катарину Фолл.

У нее не укладывалось в голове, что Катарина замужем и у нее есть ребенок.

— Как о вас доложить?

— Скажите ей, что пришла Рахель.