Огонь изнутри

— А ты и не помнишь ее, — сказал он. — Ты вспоминаешь о ней только тогда, когда смещается твоя точка сборки. Она для тебя — как фантом. И ты для нее — тоже. Только один раз ты встречался с ней, находясь в нормальном состоянии осознания. А она в своем нормальном состоянии вообще ни разу тебя не видела. Ты для нее — такой же образ, как она — для тебя. С той лишь разницей, что ты можешь однажды проснуться и все интегрировать. У тебя может хватить для этого времени, у нее же его нет совсем. На пребывание здесь ей отведено совсем мало времени.

Мне захотелось восстать против столь чудовищной несправедливости. В уме я подготовил целый поток возражений, но так ничего и не сказал. Дон Хуан лучезарно улыбался. В глазах его светилось веселье и озорство. Я почувствовал — он ждет моих слов и знает, что я собираюсь сказать. И это ощущение меня остановило. Вернее, я ничего не сказал, потому что моя точка сборки опять сместилась сама собой. И я знал, что не стоит жалеть женщину-нагуаля из-за того, что у нее нет времени, как и мне не стоит радоваться тому, что у меня оно есть.

Дон Хуан видел меня насквозь. Он потребовал, чтобы я закончил разбираться со своим пониманием и сформулировал причину, по которой не стоит ни чувствовать жалость, ни радоваться. На миг я ощутил, что знаю, но потом утратил нить.

— Возбуждение, которое ты испытываешь оттого, что время есть, равно возбуждению, которое испытываешь оттого, что его нет, — сказал он. — Все это равнозначно.

— Чувствовать печаль не тоже самое, что чувствовать сожаление, — сказал я. — А я чувствую ужасную печаль.

— Кому какое дело до печали? — сказал он. — Думай о тайнах. Тайна — это всё, что имеет значение. Мы — живые существа; нам суждено умереть и сдать[52] свое осознание. Но если нам удастся хоть чуть-чуть все это изменить, то какие тайны должно быть нас ожидают! Какие тайны!

18 Разрушение барьера восприятия

Вечером, по-прежнему в Оахаке, мы с доном Хуаном неспешно прогуливались по площади. Подходя к его любимой скамейке, мы увидели, как люди, на ней сидевшие, поднялись и ушли. Мы поспешили к ней, чтобы успеть занять освободившееся место.

— Ну что ж, — произнес дон Хуан, когда мы сели, — вот мы и подошли к концу моего объяснения осознания. Сегодня ты самостоятельно соберешь другой мир, и навсегда отметешь все сомнения.

— Ты должен безошибочно отдавать себе отчет в том, что тебе предстоит сделать. Сегодня, используя преимущество состояния повышенного осознания, ты должен заставить свою точку сборки перемещаться, и в одно мгновение ты настроишь эманации другого мира.

— А через несколько дней все мы — ты, Хенаро и я — встретимся на вершине горы. И ты должен будешь сделать то же самое, однако там у тебя не будет никаких преимуществ, ибо на вершине ты будешь находиться в нормальном состоянии осознания. И сделать это тебе необходимо будет в мгновение ока. Если ты не сделаешь этого, то умрешь смертью обычного человека, который сорвался с обрыва.

Он намекал на последнее действие, которое он должен был заставить меня выполнить в своем обучении для правой стороны: прыжок с вершины в пропасть.

Дон Хуан заявил, что тренировка воинов заканчивается, когда им удается без посторонней помощи разрушить барьер восприятия, начав из состояния нормального осознания. Нагуаль подводит воинов к этому порогу, но успех зависит от самого человека. Нагуаль просто испытывает их, постоянно подталкивая к тому, чтобы самим за себя постоять.

— Единственная сила, которая способна временно устранить настройку — это настройка, — продолжал он. — Тебе нужно будет устранить настройку, которая удерживает твое восприятие повседневного мира. Намереваясь новой позиции своей точки сборки и намереваясь удержать ее фиксированной в ней достаточно долго, ты соберешь другой мир и ускользнешь из этого.

— Древние видящие и по сей день избегают смерти именно таким образом — намереваясь того, чтобы их точки сборки оставались фиксированными в позициях, которые помещают их в любой из семи миров.

— Что произойдет, если мне удастся настроить другой мир? — спросил я.

— Ты отправишься туда, — был ответ. — Как отправился туда Хенаро с этого самого места в тот вечер, когда он показывал тебе тайну настройки. Помнишь?

— Но где я буду, дон Хуан? — спросил я.

— В другом мире разумеется. Где же еще?

— А окружающие люди, и дома, и горы, и все остальное?

— От всего этого тебя будет отделять тот самый барьер, который ты разрушишь — барьер восприятия. И точно так же, как тех видящих, которые захоронили себя, чтобы не повиноваться смерти, тебя не будет в этом мире.

Услышав это утверждение, я ощутил, как внутри меня разворачивается настоящее сражение. Какая-то часть меня протестовала и кричала, что позиция дона Хуана не выдерживает никакой критики, другая же часть знала, что он, безусловно, прав.

Я спросил, что произойдет, если я сдвину свою точку сборки в Лос-Анджелесе — прямо на улице, среди людей и транспорта.

— Лос-Анджелес растает, как дым, — очень серьезно ответил он. — Но ты останешься.