Огни на равнине

Внизу, примерно в сотне метров от холма, посередине затопленной низины виднелись насыпь и небольшой отрезок дороги с ограждением. Ормокский тракт! Местами над темным зеркалом топей тянулись к небу, словно таинственные утесы, огромные акации. Справа громоздился лесистый бугор. Низкорослые кустарники зеленым бархатом обрамляли подножие холма и стекали в низину складками пышного шлейфа. Слева, за лесом, возносилась ввысь гора. Остроконечная вершина пряталась в облаках. Канквипот – самый высокий пик горной системы полуострова. Японские солдаты переименовали его в Канки-Хо, или пик Радости. Но похоже, правильнее было бы назвать вершину пиком Ужаса.

Вдали, справа от тракта, лепились несколько домиков. Это и была Большая развилка, налево ответвлялась дорога на Паломпон. Она ныряла в лес, рисовала дугу вдоль подошвы кряжа и бежала вперед, взяв направление на Канквипот.

– Нам бы только до леса добраться, тогда все будет хорошо, – раздался чей-то голос из-за кустов.

По дороге время от времени проезжали американские грузовики и зеленые джипы. Впервые я так близко видел врагов. В грузовиках ехали стоя солдаты в тяжелых стальных касках и периодически палили из автоматов по нашему холму. Для устрашения. Иногда они что-то кричали, но я не мог разобрать ни слова.

– Будь они прокляты! – сказал кто-то. – Какие жирные, ядреные, точно боровы, да? Могу поспорить, эти мерзавцы ни в чем себе не отказывают.

За кустами и деревьями я не видел говорящего, но мгновенно узнал его грубый, низкий голос. Сержант! А я-то думал, что никогда его больше не встречу.

– Сержант! Ну и дела! Вы еще помните меня?! – воскликнул я непроизвольно и бросился на голос.

– Проклятье! Зачем же так орать?! – злобно прошипел сержант где-то совсем близко.

Я шагнул в заросли и обнаружил всю троицу: рядового, ефрейтора и сержанта. Последний, скинув гетры, развалился на земле. Мое появление его явно не обрадовало.

– А-а, это опять ты. Нашелся все-таки, – небрежно обронил он.

– Я остановился поболтать с друзьями и немного отстал. Прошу простить меня. Мне очень жаль.

– Да ладно, подумаешь, нечего тут извиняться, – осклабился сержант. – Между прочим, ты подоспел вовремя. Мы отправляемся на восхитительную прогулку через тракт. Можешь присоединиться.

– Мы пойдем к дороге ночью, командир?

– Точно. Ждем, когда стемнеет. Однако нелегко нам будет шлепать по трясине!

Я окинул тоскливым взглядом стометровую заболоченную полосу, отделявшую нас от дороги. Ничего подобного мне не приходилось видеть прежде: на поверхности воды плавали зеленые комья водорослей и тины.

Ефрейтор тоже взглянул на топь.

– Интересно, глубоко там? – рассеянно проговорил он.

– На глаз не определишь, – заявил сержант, – но кажется, довольно глубоко. Я все думал, нет ли где более удобного перехода. Уж больно не хотелось лезть в эту вонючую жижу. Но все наши собираются именно здесь. Полагаю, лучше места не сыщешь!

– Если двигаться отсюда прямо к дороге, то грязи будет всего лишь по колено, – проинформировал его солдат, лежавший неподалеку от нашей компании. – А на той стороне – вообще все нормально.

– Да что ты? – злобно усмехнулся сержант. – Ты у нас кладезь знаний, а? Ты, видно, сотни раз туда и обратно по болоту шастал, а?

На фронте все неизбежно становятся скептиками. Однако неоправданная грубость сержанта глубоко меня поразила.

Солдат долго молчал. Я даже решил, что он обиделся. Но тут вновь раздался его голос.

– Я слышал это от одного парня, снабженца. Он на временном полевом складе пахал, как раз в районе Большой развилки. Хотите верьте, хотите нет – мне плевать! Катитесь все куда подальше!

Парень поднялся и побрел прочь. Высокий, худой, он шел пошатываясь.

– Странный какой-то, правда? Видно, тот еще тип! – сказал сержант с обычной своей улыбочкой. – И с чего он так раскипятился, а?

– Да брось ты! Какая разница?! – раздраженно буркнул ефрейтор. – Сейчас самое главное – добраться до Паломпона. – Потом он злобно добавил: – Да, нам следует поторопиться! Опаздывать нам нельзя. Мы просто обязаны помахать на прощание ручкой начальникам из Генерального штаба. Они уплывут на Себу, а мы останемся и будем удерживать позиции!

Рядовой, казавшийся мне не таким грубым и жестоким, как его товарищи, подошел ближе.

– Эй, Тамура, а у тебя соль еще есть?

От дождей даже моя соль промокла в ранце. Картофель у меня давно кончился, последние дни я питался капельками соли, проступавшими сквозь ткань ранца.

– Да, только вот…

– А у меня ни щепотки не осталось. Представляешь, сержант конфисковал мою долю. Давай, будь другом, отсыпь мне немного, а?

Я нехотя открыл замок. Темная, крупная, пропитанная дождем филиппинская соль перемешалась с грязью со дна моего ранца и превратилась в плотный слоеный корж. Я уже хотел достать ломоть «коржа», но рядовой остановил меня.

– Погоди, погоди, – торопливо проговорил он. – Давай отойдем в сторонку.

Мы как ни в чем не бывало направились к кустам, чтобы укрыться от внимательного взгляда сержанта.

Я отковырял большой кусок грязной серой соли и вручил его рядовому. Тот слезно поблагодарил меня и тут же проглотил угощение.