Огненный Зверь

"Пожилая женщина найдена мертвой в своем доме" — заголовок на главной странице.

Да быть такого не может! Всего лишь сон, правда?..

Я судорожно сглотнула, почувствовала, как кровь отлила от лица. Рука, держащая "мышку", онемела. Я все же сделала над собой усилие и нажала кнопку.

"Жительница окраины города Акимова Нина Ивановна восьмидесяти пяти лет была убита в собственном доме в ночь с четверга на пятницу. Пожилую женщину нашел почтальон, убитая лежала в комнате в луже собственной крови. Дверь была выбита, мебель перевернута, часть комнаты обгорела…"

Я больше не могла читать, буквы поплыли перед глазами, которым я просто отказывалась верить.

Да быть такого не может!

Даже если допустить, что мне все это не приснилось, а было на самом деле, и старушку убили прямо на моих глазах, но как быть с тем фактом, что потом я загорелась от ее прикосновения?

Я задрала рукав и еще раз внимательно оглядела свою руку — ни следа. Однако свою боль и агонию я помнила отчетливо, а свою дорогу домой не помнила вообще. И, тем не менее, я проснулась в своей постели. Чертовщина да и только.

Мне стало совсем не по себе.

Если все же взять за данность, что Нину Ивановну вчера убили в то время, как я находилась в паре метров от нее, возможно объяснение всего остального, что я запомнила — шок? Я так испугалась того, что увидела, что у меня начались галлюцинации? И в так называемом состоянии аффекта отправилась домой, поэтому-то ничего не помню о своем возвращении?

Не сходилось одно, я отчетливо помнила момент, как выбралась из-под кровати, конечно, я была испугана, но я все понимала и соображала, я собиралась вызвать полицию, я искала телефон.

А потом я загорелась.

Абсурд!

Я ровным счетом ничего не понимала. У меня никогда в жизни не было галлюцинаций, то, что я горела во сне, было самым наилучшим объяснением, но, выходит, что я не спала, старушку действительно убили на моих глазах. Может быть, в том чае, что она мне дала, было что-то подмешано? Галлюциногенный чай — интересная теория. Однако Нина Ивановна собиралась меня выпроводить подобру-поздорову, ей не было смысла меня опаивать. Господи, да ни в чем не было смысла!

Ко всему прочему, выходит, что я была свидетельницей преступления, но постыдно сбежала, даже не вызвав полицию. Теперь еще не хватало, чтобы меня записали в список подозреваемых. А ведь запишут, как пить дать, я ведь последняя, кто видел убитую живой.

Захотелось биться головой об стол. Глюки, провалы в памяти — дожилась, называется.

Но мне не дали и дальше заниматься случившейся со мной головоломкой, дверь с грохотом распахнулась, как если бы ее открыли с пинка, и на пороге появился Лосев собственной персоной, выражение лица у него было, будто сегодня ему объявили, что он кронпринц.

— Люська! — крикнул он мне. — Я просил выселить бабку, а не грохнуть ее, но это тоже пойдет! — и захохотал.

Я растерялась.

— Что? — это все, что я смогла выдавить из себя.

— А то, что нет бабки, нет проблем! — и он захохотал с новой силой.

Я начала медленно подниматься из-за стола. Во мне закипала ярость.

— И вы всерьез полагаете, что это я ее? — мой голос походил на шипение.

— Да мне плевать, кто ее, — он снова заржал, и моя ярость была слегка разбавлена омерзением, — кто ее, зачем! Главное то, что представители всех остальных компаний уже успели сообщить, что с треском провалились, а ты поехала к ней последней! Итог: мы единственные, кто не успел поднять лапки и сказать: "Мы сдаемся!" Мы выиграли тендер! Люся! Выиграли!

Это было так отвратительно — настолько откровенно радоваться чужой смерти. Мы все эгоисты, но нельзя же быть настолько бессердечным.

— Сейчас от смеха перекосит, так и останетесь: пасть набекрень, — зло выпалила я и тут же прикусила язык. Это я? Это я только что сказала ТАКОЕ своему начальнику?

Лосев действительно подавился смехом и закашлялся.

— Воды, — простонал он сквозь кашель, — воды…

И мое чувство паники от того, что я только что ляпнула, тут же было перекрыто новой волной омерзения.

— И так не подохнешь, — словно издалека услышала я собственный голос. "Заткнись!" — мысленно заорала я на себя, но ничего не смогла сделать, мои губы двигались, словно помимо моей воли. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно.

— Да ты! — Лосев сам так изумился, что даже перестал кашлять. — Люся! Ты что себе позволяешь?! Да ты знаешь, что я с тобой после этого сделаю?!

Мне захотелось броситься к нему и умолять простить мне мою глупость, ведь долгожданное повышение вот оно, на блюде, а я только что спустила собственное будущее в канализацию.

Но мой порыв извиниться был тут же остановлен какой-то неведомой силой внутри меня. Меня снова охватила злоба. Мои губы изогнула ухмылка.

Я сложила руки на груди и вздернула подбородок.

— И что же вы мне можете сделать? — высокомерно поинтересовалась я.