Огненный торнадо

Да, их отношения с Аней… Хорошая, добрая, милая… Но чужая! А вот Машеньку Андрей любил. Какой-то сумасшедшей неистовой любовью отца, и проклинал себя за то, что не мог взять ее на руки. Пока не мог! Силы возвращались очень медленно. Он только клал ее на свою грудь и так мог лежать часами. И казалось, что под этим маленьким тельцем зарастали рубцы, навсегда оставшиеся в израненной душе. Что-то произошло с Андреем – так часто стало тоскливо сжиматься его сердце. И он плакал. Жестокий, бескомпромиссный, всегда уверенный в себе, Филин плакал!

– Андрюша, сходил бы ты к врачу, – частенько говорила ему Аня. – Тебе лечиться нужно. У тебя же нервы на пределе…

А он смотрел на нее молча и думал о том, что не понять ей никогда его слез. А на майские праздники они с отцом отвезли Аню и Машеньку в Никополь… Андрею стало легче. Легче оттого, что хоть один человек не будет видеть его слабости…

– Ма, я хочу сходить в магазин этот, ну ветеранский. – Семья жила не «ах как», а у Андрея все же были льготы. – Хоть посмотрю на него. Там, говорят, и крупы, и сахар, и все остальное без купонов этих можно взять.

– Сходи, сынок, и я с тобой – подскажу, что купить, и с сумками помогу, а то и не донесешь еще.

– Ладно, пойдем.

Тот май был теплый, даже жаркий. Прохожие уже натянули безрукавки и футболки. А Андрею было холодно. Глубоко, казалось, под сердце, влез какой-то ледяной осколок и морозил оттуда все тело… На нем был еще со школьного выпускного бала оставшийся серый костюм. И ведь был впору – уж очень сильно похудел Андрей за последнее свое «посещение» госпиталя Бурденко…

В магазине стоял такой гвалт, что он поначалу даже оглох на мгновение. Такие несчастные в троллейбусах и трамваях ветераны толкались в очереди почище, чем команда регби на финальном матче. Все орали матом, доказывая что-то и размахивая своими удостоверениями. Андрей отошел к окну, дожидаясь мать, вставшую в очередь, – он никогда не любил толчею у прилавков и всегда ее избегал, но сейчас просто одолевала слабость, и страшно болела нога. Ждать пришлось довольно долго, но когда, по прошествии минут сорока, он подошел к прилавку и, показав продавщице свое удостоверение, предоставил матери выбирать продукты, все и началось… Тут-то все и случилось… … – Вы посмотрите на него, какой наглец! – где-то рядом раздался голос, и Андрея бесцеремонно толкнули в плечо. – Молоде-ожь!

Рядом с ним стоял здоровенный бугай-пенсионер. Мужику было лет шестьдесят с небольшим, но от него так и исходила волна здорового тренированного тела. Над кармашком его рубахи висела колодка орденских планок, да только… Во всем этом «фруктовом салате» не было ни одной боевой награды, одни лишь юбилейные – уж Андрей-то понимал значение орденских планок…

– Это, между прочим, магазин для ветеранов, а не для сосунков! – Мужчина напористо оттирал Андрея от прилавка, а тому ничего не оставалось, как повернуться к мужчине лицом, выставляя на обозрение лацканы своего пиджака: «Эх, ма, ну на фига же ты все это навесила?..» – Вы посмотрите-ка на него, нет, вы только посмотрите!

Мужик орал на весь магазин, привлекая внимание, и тыкал в Андрея своим жирным пальцем:

– Этот сучонок ордена-медали нацепил, так мало того – еще и планки за ранения, целых три! – «ветеран» задохнулся от возмущения. – Палочку для правдоподобия в ручонки взял! Да ты хоть знаешь, что такое ТЯЖЕЛОЕ РАНЕНИЕ?! Ты зачем, подонок, дедовские награды нацепил, не тобой заработанные?!

Что-то хрустнуло и сломалось в мозгу у Андрея…

– А ты, падаль, знаешь? – Он в упор смотрел на мужика.

– Андрюша, Андрюшенька, не надо! – мать Андрея бросилась к нему.

В магазине стояла вдруг наступившая гробовая тишина, а «ветеран», ничего не замечая, продолжал давать волю «праведному гневу»:

– Вот из-за таких сволочей нам, ветеранам, ничего и не достается. Они же все разворовали, даже дедовские ордена!.. Мы по очередям здоровье гробим, а они, – он еще раз толкнул Андрея в грудь, – уже вон и загореть успели, сволочи!

– Убери палец, шакал!

– Да я тебя, щенок, сейчас по этому прилавку размаж-ж-ж… – Он, наверное, и сам не понял, как оказался на коленях перед Андреем. – А-уа-у, отпусти!!! Милицию вызыва-уа!!!

Андрей крепко сжимал загнутый далеко вверх от кисти жирный палец «ветерана». Рядом суетилась и плакала мать, а очередь была нема, начиная, видимо, что-то соображать.

– Андрюшенька, отпусти ты этого дурака старого! – мать рвала окаменевшую руку сына на себя. – Он только два месяца, как из госпиталя, люди добрые! А награды эти его – он офицером по всем «горячим точкам» служил! Помогите мне, люди добрые, он же этого придурка убить может!..

Очередь словно окаменела.

– Дедовские, говоришь? – Андрей в упор смотрел в перепуганные глаза «ветерана». – Да уж не твои, боевые, жопой заработанные. А я поделюсь с тобой, ветеран! Может, не так завидно будет! На, держи!..