Огненный перевал

Да еще и какое-то нервное состояние не дает душевного комфорта. Я не про аварию вертолета и не про бандитов, которые, кажется, со всех сторон нас окружили, я про отношение ко мне лично. Воронцов откровенно отодвигал меня на второй план, хотя по званию на втором плане следовало бы быть ему. Я, конечно, человек без сильных амбиций и, наверное, не стал бы возражать, хорошо понимая, что к боевой обстановке он больше приспособлен и имеет больший опыт, как я, к примеру, мог бы дать ему урок по охране наиболее уязвимых участков границы, мог бы объяснить, где необходимо выставить скрытый пост, а где можно просто время от времени наряд по маршруту пускать, и это проблем не вызовет. Там я специалист, здесь он специалист. И все вроде бы понятно. Я даже первоначально согласился со старшим лейтенантом, что командовать следует ему, и согласился с тем, что я сразу хотел дать неправильный приказ. И все бы нормально пошло и дальше. Меня только Ксения из колеи выбила, когда я собирал рассыпавшиеся мелкие вещи в ее сумку.

– Ворона, – привычно сказал я, даже не слишком-то и стремясь нагрубить и обидеть. Это был вполне привычный тон наших разговоров. – Даже сумку в руках удержать не можешь.

– А ты воробей. На которого шикнут, и он улетает в панике, – змеей прошипела она.

Я только брови вопросительно поднял. Уже три дня, сразу после того, как я сообщил ей куда и зачем мы едем и на что уйдет мой отпуск, Ксения в атаку не переходила и молча сносила все мои высказывания, изображая невинную жертву тирана-мужа. Но что-то в ней после аварии проснулось привычно-скандальное. Да и пора бы уже… Она никогда так долго терпеть и ничего не возражать не могла. А возражения ее всегда начинались с простого, позже переходя в более сложные и изощренные формы, пока не становились гипертрофированно-извращенными…

– Воробей, бурый и незаметный. И никому не нужный, которому только клюнуть зернышко и улететь, и он доволен этим.

– Почему бурый? – не понял я, не совсем догадываясь, что еще она хочет сказать.

В моем понятии воробьев следует называть серенькими и незаметными, а бурыми обычно медведей зовут, которых не заметить бывает трудно. Но я тут же представил себе воробья и понял, что он совершенно не серенький, а действительно бурый. И даже удивился тому, что Ксения тоже иногда бывает права. Жалко, что это случается крайне редко.

– И незаметный, – повторила Ксения с ударением. – Незаметный… Незаметный… Никому не нужный… – то ли зашипела, то ли заскрипела вслед своим же словам.

– Взбеленилась, коза…

– Так коза или ворона?

– Гибрид. Продукт генной инженерии.

– Все равно лучше, чем воробей… Никому не нужный, на которого никто внимания не обращает. Капитан называется. Только называется капитаном.

– Чем ты, уродка, недовольна?.. – обозлился я.

– Тобой, уродом, и недовольна.

– Чем я тебе, крокодилу, не угодил? – продолжил я обострение ситуации, потому что сам уже начал заводиться.

Как ее побольнее ударить, это я хорошо знал и часто применял, если была в этом насущная необходимость. А такая необходимость появлялась регулярно. Вопросы, касающиеся ее внешности, Ксения всегда воспринимала особенно остро, как все уродки, не полностью понимающие, что они уродки, но подозревающие это. Я раньше тоже не полностью понимал это, только отдавал себе отчет в том, что она не красавица, и лишь со временем разобрался.

Я сказал, она бы даже подпрыгнула до потолка, несмотря на беременность и общее состояние недомогания, беременностью вызванное, но в это время корпус бывшего вертолета качнулся и чуть было не упал, что ее напугало и заставило сдержать порыв ярости. Но поток слов даже положение корпуса бывшего вертолета сдержать не могло:

– Тебе не в офицерах ходить, а кондуктором в автобусе работать.

– Отвали… – сказал я уже вяло, потому что намеревался к Воронцову вернуться.

– Как ты позволяешь собой какому-то старшему лейтенанту командовать! Олух, неужели не понимаешь…

– Как раз все понимаю, потому и позволяю. Он опытный боевой командир, он в десять раз лучше меня знает, как вести бой, у него в подчинении солдаты.

– А ты здесь старший по званию. После этого, если ты, дурак, командовать начнешь, тебе сразу майора бросят. Да еще и орден какой-нибудь навесят. Старший лейтенант понимает, что ему пора капитаном стать. А ты майором стать не хочешь.

В ее словах была значительная доля правды. Если мы отобьемся и все закончится благополучно, тому, кто будет здесь командовать, наверняка не избежать повышения и по службе, и в звании. И для меня это была бы хорошая возможность выделиться. Но Воронцов уже заявил свои права на общее командование, и в этих притязаниях тоже были солидные основания, пренебрегать которыми не стоило. Но сомнения слова Ксении во мне зародили…