Священник, кажется, понял слова, но не суть. А суть была такова, что положение наше – трудно придумать хуже. А он, судя по лицу, даже чему-то доволен. Или просто лицо у него такое…
– Но во всей ситуации есть один маленький положительный момент. Пока мы держимся здесь, мы не даем бандитам соединиться и увеличиваем вероятность того, что их накроют. Будут нас искать, и их накроют. Это относится к нашему чувству долга. В противовес нашему маленькому приятному моменту существует мощный контрмомент: бандиты тоже понимают, что им нельзя задерживаться, потому что упавший вертолет будут искать и найдут их, следовательно, у них задача стоит конкретная – расправиться с нами как можно скорее. Я понятно объясняю?
– Понятно… – не слишком внятно пробубнил священник.
– Это я для того, чтобы никто иллюзий не строил. Не стоит строить иллюзии и по поводу того, что с нами будет, если бандиты нас захватят. Возможности выжить у нас не появится, поскольку любой из нас – носитель информации о местоположении банды. Следовательно…
– Следовательно, стоять будем насмерть, – опять ответил священник, хотя я ждал такого ответа от капитана Павловского или хотя бы от лейтенанта Соболенко.
– Силы у нас сильно ограничены, – продолжил я обрисовывать картину ситуации. – В наличии есть четыре офицера, священник, двадцать шесть боеспособных солдат, ничтожный запас патронов, и все. Поскольку капитан Павловский, хотя он и старший здесь по званию, имеет контузию и не имеет боевого опыта, а я здоров и имею боевой опыт и мои солдаты подчиняются только мне, я еще раз утверждаю свое право на общее командование. Нет возражений?
– Нет, – за всех ответил Павловский.
Но ответил он со вздохом, и, скорее всего, это был вздох сожаления, и я, по большому счету, его понимал. Офицер для того и существует, чтобы командовать. И он должен был бы командовать, согласно всем правилам и уставам. Однако, по своему положению и опыту, командовать должен я.
– Тогда я начинаю распоряжаться. Сначала объясняю свои дальнейшие действия. Корпус вертолета держится на честном слове и на нескольких стволах сосен. Самая крепкая сосна уже тоже едва-едва за почву цепляется. Я устанавливаю под корень сосны «растяжку» с помощью своей единственной гранаты. «Растяжка» на дно ущелья, не слишком далеко от бруствера, который вскоре будет готов. Если на нас пойдут в атаку, «растяжка» свое дело сделает, граната уронит сосну, вертолет упадет и придавит атакующих. Поэтому… Мало ли какие будут обстоятельства… По дну ущелья не ходить. Но вы все вообще пойдете в другую сторону. Капитан Павловский будет, грубо говоря, комендантом лагеря. Надо будет, по возможности, укрепить все подходы к месту, где лежат раненые. Займись этим всерьез, кэп. Лейтенант Соболенко и отец Валентин, которого я призываю на военную службу, уходят в поддержку группе, которая держит ущелье в нижней части. Довести до всех задачу: при каждой возможности пополнять боезапас за счет боевиков. Стрельбу вести преимущественно прицельную, на уничтожение. Лучше, если одиночными выстрелами. Все понятно?
– Все понятно, товарищ старший лейтенант, – как бравый солдат, опять ответил за всех священник. Но все же не удержался и свое характерное, не армейское добавил: – С Богом…
Глава 5
1. Капитан Вадим Павловский, пограничник
Никогда не считал себя неженкой и вроде бы физическим трудом не брезговал, сам показывал солдатам, как окопы копать надо, и не каждый за мной успевал. А оказалось, что мои ладони от простой вроде бы, но непривычной работы способны в клочья разорваться, а пальцы, что трос держали, до сих пор судорогой сводит. Но если еще людей спускать – это половина беды, а спускать две бочки, каждая из которых по два центнера весом… Я думал, что не удержу трос, и бочка свалится на голову попу вместе с моими руками… И сейчас ладони огнем горели, хотя я перевязал их простым бинтом, как боксеры перевязывают себе кисти эластичным. Хорошо хоть, что головная боль после таблетки кетонала как-то незаметно ослабела. Не прошла полностью, а именно ослабела. Может быть, просто стала так быстро привычной, не знаю. Но про привычные боли я много слышал и даже что-то читал. Если человек много лет страдает от какой-то травмы, то, когда травма бывает вылечена, он, случается, чувствует себя дискомфортно из-за отсутствия боли.