Огненный крест

... Наша колония была трудолюбивой, работящей. И на всякие спекуляции и тёмные дела не шла».

Холод

Ранний час, алкашей перетряс,
Из подъездов – Освенцим народа,
Столб фонарный, как свечка, погас.
До скончания века – три года.

Сонмы новых ошибок и проб,
Но расписан итог как но нотам:
Я в автобус вбиваюсь, как в гроб,
Он взорвется за тем поворотом.

Ни печали, ни грусти в душе
Под гипнозом всеобщего свойства,
Жду с каким-то азартом уже
Кульминаций взрывного устройства.

Никому не сносить головы –
Ни дельцу-подлецу, ни поэту.
Где любовь-покаянье? Увы!
Где отвага и жертвенность? Нету.

Мчусь со всеми в огне заревом
Сквозь моторные выхлопы вздохи.
На холодном стекле лобовом
Обнажается бездна эпохи...

Г.Г. Волков – в «Тюмень литературную».

31 января 1998 года.

«... То, что вы приняли в свою газету наших писателей и поэтов, это еще больше нас сблизило, ведь «Тюмень литературная» пошла не только в Венецуэле, но и по всему миру, как в Австралию, Аргентину, Канаду, я не говорю о западной и восточной стороне Соединенных Штатов Америки, а также о некоторых других странах, о Европе, например, о Латинской Америке, где почти век живут, сохраняя свою русскость, наши соотечественники...

Был момент, когда мы совсем было растерялись... Прилетают артисты из Советского Союза, представители правительства, и нам говорят, что России нет, что история страны началась с 17-го года. Наши дети нас спрашивают: в чем же дело?!

И вот появилось возможность печататься в России, бывать на родине, встречаться и разговаривать с соотечественниками, ездить друг к другу в гости... Жаль, конечно, до боли, что правители, начиная с Горбачева, Шеварднадзе, разрушили то, что создавали наши отцы, что стали разделять Россию на куски, не требуя даже компенсации за увод русских войск из Германии, из Польши, других стран... Раздел и разграбление страны произошли быстро. Мы видим плоды этой воровской «работы», а виновных, выходит, нет?! Русский народ опять оказался в дураках. Правят люди, которым Россия нужна как база для своих целей...»

Дорогие мальчики-кадеты! – думалось при чтении посланий. Как же вы, воспитанные в любви к Родине, деликатны. Да эти Горбачевы, совершившие неслыханные в истории народов предательства, преступления, будут навеки прокляты. Уже прокляты! Навеки. И как низко пали те, кто ещё подаёт им руку.

«Мужие, братие, вы видите и ощущаете, в какой великой беде всё государство ныне находится и какой страх впредь, что легко можем и в вечное рабство впасть!» – увы, без взаимного отклика взывает к русскому народу из глубины 1612 года народный герой Козьма Минин.

Свобода

Ах, как грохочут всякие «любэ»,
Как возгудают рекруты удачи!
Ни партбюро тебе, ни КГБ,
«Поля чудес» и тампаксы в придачу.

«Совок» несчастный, быдло, лабуда,
Я кипячусь, как помпа на пожаре:
Гагарин, Жуков!.. Тщетно, брат, когда
Банкуют огайдаренные хари.

Творцы беды, собчаковских балов,
Они при всем провале и обвале
Горазды бить из танковых стволов,
Чтоб, понимаешь, мы не психовали.

Свобода? Век свободы не видать!
Помыслишь вдруг в горячую минуту.
Но есть верняк – смириться и принять,
Закрыть глаза и все списать на смуту.

Нет, не могу. Не дело. Не резон.
Вот одному в глаза леплю, итожа:
– Вор, – говорю, – позорник, фармазон!
Сквозь бороденку цвиркает:
– И что же?!

* * *