Огненное лето 41-го

— Начальнику автослужбы выделить два грузовика для эвакуации женщин и детей. Пусть вывезут на станцию и отправят в Гродно первым же эшелоном. Приступайте, товарищи.

Да… бегство Рабиновича явно вывело полковника из растерянности. Вспомнил, что всё-таки он красный командир! Не зря про нашего политрука тёмные слухи ходили, что он быструю карьеру доносами поднял, ой, не зря…

Рассуждая подобным образом, я бегу к нашему дому. Взбежав на второй этаж, открыв дверь и бужу Таню. Она открывает глаза и тянется ко мне, но сейчас, увы, не до этого:

— Одевайся, милая. Сейчас будет машина.

— Куда одеваться? А ты разве не едешь?

— Солнышко! Милая! Война началась! С немцами.

Она ойкает и зажимает руками рот, чтобы не кричать. Машинально смотрю на её обнажившуюся грудь, показавшуюся из-под свалившейся простыни.

— К… как война?

— Война. Я не шучу. Но ты не беспокойся, месяц, самое большее — два, и она кончится. Не успеешь до замужества родить, не беспокойся. Обещаю.

Танюша начинает суетливо одеваться, а я тем временем торопливо пишу родителям несколько строк, запечатываю конверт и надписываю на нём адрес. Моя половина уже готова. Одной рукой я подхватываю чемодан, второй — невесту, и мы спешим к зданию штаба полка, где уже стоят грузовики, выделенные для эвакуации.

— Доберёшься до Мурманска, обратишься в порт. Скажешь, что необходимо в «Тарму» попасть. Тебя посадят на судно. Наши баркасы почти каждый день ходят, рыбу сдают. Так что не засидишься, ну а в деревне любого спросишь, покажут…

Она крепко-крепко целует меня на прощание, а я глажу её по голове.

— Не плачь, милая. До осени разобьём фашистов и поженимся. Не плачь…

Сколько могу — смотрю вслед уезжающим машинам, моя будущая жена сидит сзади и машет мне рукой. Но прощаться долго некогда, и вот уже я в парке.

Иванин — молодец! Все машины уже выведены из боксов и выстроены в походную колонну, заканчивается погрузка боеприпасов — дополнительный боекомплект, согласно приказа комполка. Я торопливо натягиваю комбинезон и лезу в свой танк. Включаю рацию и начинаю проводить перекличку. Вот это номер: ещё ни один экипаж не включил средства связи! Твою ж мать!!! Высовываюсь из башни и ору во всю глотку, стараясь перекрыть шум работающих моторов:

— Рации включить!

Они что, совсем, что ли с ума сошли?! Учил-учил, а всё без толку. Что же будет, когда бой начнётся?! Ага, слышу. Дошло. Начинают отзываться. Вот и меня вызывают:

— Тайга два, Тайга два, ответьте седьмому.

— Слышу вас, седьмой.

— Погрузку прекратить, немедленно выдвигаемся в район Августова. Как поняли?

— Понял вас хорошо. Августов.

— Выступайте, Тайга два…

Высовываюсь опять из машины и кричу:

— Прекратить погрузку! Выступаем немедленно! По машинам!

Экипажи торопливо занимают свои места, а я рычу уже по внутренней связи:

— Вперёд!

Слышу знакомые звуки включаемой передачи, и наша махина плавно трогается с места. Даю направление механику, а сам высовываюсь из люка и оглядываюсь назад: вроде всё.

Форсированным маршем движемся в сторону Гродно…

Танки моего батальона вытягиваются в длинную колонну. Поднимаемая гусеницами пыль заметна издалека, и это меня беспокоит. Сильно беспокоит, и я даю команду усилить наблюдение. Эх, будто накаркал! Буквально через пару минут раздается «воздух» — с запада надвигается целая туча хищного вида одномоторных машин с характерно расставленными неубирающимися шасси в уродливых обтекателях «Ю-87», она же «штука»! Грозный символ польской кампании и «люфтваффе»…

— Зенитчики, приготовиться к отражению воздушной атаки!

Стрелки занимают места за пулемётами, установленными на главных башнях машин. Шевелятся стволы ДТ, отслеживая движение врага.

— Рассредоточиться!

Невдалеке виднеется лес, и я приказываю двигаться туда. Танки съезжают с дороги и устремляются к деревьям. Кто успеет первый? Мы или они? Они… Ведущий самолёт почти минует нас… и вдруг переворачивается в воздухе, устремляясь вниз. Я одновременно ору и в рацию, и в ТПУ:

— Огонь! Не стоять, маневрировать! К лесу!

Доносится захлёбывающееся стаккато «дягтерёва», затем раздается жуткой силы грохот, и танк начинает швырять из стороны в сторону. Осколки и камни с жалобным воем барабанят по броне. Я приникаю к перископу, но практически ничего не вижу всё вокруг заволокло пылью и дымом. Командую в танкофон: «включить систему дымопуска»! Попробуем обмануть гадов…

Спустя несколько мгновений из шести круглых отверстий в бортах машины начинает валить густой чёрный дым. Сработало! «Юнкерсы» отваливают в сторону и уходят обратно. То ли потому, что посчитали нашу колонну уничтоженной, то ли у них просто кончился боезапас. Но, как бы ни было, нужно торопиться. Провожу перекличку и… не отзываются девять машин. Что за чушь, я же вижу, что один из молчащих стоит прямо рядом со мной, вроде целый? И в этот момент он с чудовищным грохотом взрывается. Медленно-медленно парит в воздухе массивная главная башня с бессильно болтающимся хоботом пушки…