Огнем и мечом

— Дело не в этом! — воскликнул Заглоба. — Мир заключен! Плохой мир, господа, но делать нечего! Хорошо, что мы ушли из этого зловонного Збаража. Теперь будет спокойствие. Это ваша работа и моя, так как если бы до сих пор жил Бурлай, то переговоры не привели бы ни к чему. Поедем на свадьбу, Ян, будь молодцом! Ты даже не догадываешься, какой подарок приготовил для тебя князь. Я тебе скажу потом, а теперь где моя дочка? Давайте сюда мою дочку. Богун уж не увезет ее, так как сначала ему придется разорвать путы! Где же наконец моя дорогая дочь?

— Я собирался ехать ей навстречу, — сказал Скшетуский, — едем, едем, не то потеряю голову!

— Едем, господа. Едем вместе с ним!

— Госпожа Витовская, должно быть, недалеко, — заметил священник.

— Гайда! — воскликнул Володыевский.

Скшетуский так легко вскочил на коня, точно он давно уже выздоровел. Жендян ехал возле него, так как предпочитал не оставаться наедине со священником. Володыевский и Заглоба присоединились к ним и скакали во весь опор во главе толпы шляхтичей и драгун в красных колетах, напоминавших красные лепестки мака, которые ветер несет по полю.

— Гайда! — кричал Заглоба, пришпоривая коня.

И так они мчались несколько верст, как вдруг на повороте дороги увидели перед собой ряд возов и колясок, эскортируемых отрядом в несколько десятков воинов. Некоторые из них, увидев вооруженных людей, тотчас подъехали к рыцарям и спросили, кто они такие?

— Свои! — крикнул Заглоба. — Офицеры из королевского войска. А это кто едет?

— Супруга сандомирского каштеляна! — послышалось в ответ.

Скшетуского охватило такое волнение, что он, сам не зная что делает, слез с лошади и, шатаясь, стал на краю дороги. Рыцарь снял шлем и от счастья дрожал всем телом. Володыевский тотчас соскочил с коня и поддержал ослабевшего друга.

За ними все стали на краю дороги с обнаженными головами, а тем временем приблизились коляски, возы и начали проходить мимо. С госпожой Витовской ехало много разных дам, которые с удивлением смотрели на рыцарей, не понимая, что означает эта процессия на проезжей дороге. Наконец в середине кортежа показалась коляска более нарядная, чем другие. В ней рыцари увидели пожилую даму и прелестную княгиню Курцевич.

— Дочь моя! — крикнул Заглоба, бросаясь к карете. — Дочь! Скшетуский с нами.

Послышались крики "Стой, стой!" и произошло некоторое замешательство. Тем временем Кушель и Володыевский вели или, вернее, тащили к карете Скшетуского, который совершенно ослабел. Голова его склонилась на грудь, он уже не мог идти и пал на колени перед ступеньками коляски.

Через минуту сильные руки княжны Курцевич уже поддерживали рыцаря. Заглоба же, видя изумление госпожи Витовской, воскликнул:

— Это Скшетуский, герой из Збаража. Это он пробрался через неприятельский стан, он спас войска князя, спас всю страну! Да благословит их Бог, и да здравствуют они!

— Да здравствуют! Vivat! vivat! — кричали шляхтичи.

— Да здравствуют! — громко воскликнули княжеские драгуны, так что эхо прокатилось по топоровским полям…

— В Тарнополь! к князю! на свадьбу! — кричал Заглоба. — А что, дочка, кончились твои бедствия… а Богуна ждет казнь!

Священник Цецишовский поднял глаза к небу и повторял:

— Сеяние было в слезах, а жатва в радости…

Скшетуского усадили в карету рядом с княжной — и кортеж двинулся далее. День был чудный, ясный, теплый, дубравы и поля утопали в солнечном свете, в голубом воздухе плавали серебряные нити паутины, которой поздней осенью, точно снегом, покрываются поля в той местности. Кругом было тихо, и только время от времени раздавалось фырканье лошадей.

— Знаете ли, друг мой, — говорил Заглоба, толкнув своим стременем в стремя Володыевского, — меня опять что-то ухватило за горло и держит, как в то время, когда Лонгин Подбипента — вечная ему память! — выходил из Збаража. Однако, когда я подумаю о том, что мы наконец-то нашли их обоих, то у меня так легко становится на сердце, точно я выпил кварту хорошего меду. Если вы не женитесь, то мы оба под старость будем растить их детей. Каждому свое, а мы с вами, должно быть, более созданы для войны, чем для женитьбы.

Маленький рыцарь ничего не ответил и только стал шевелить усами сильнее, чем обыкновенно.

Они ехали в Топоров, а оттуда намеревались отправиться в Тарнополь, где должны были соединиться с князем Иеремией и вместе с его полками двинуться на свадьбу во Львов Заглоба в пути рассказывал госпоже Витовской о том, что произошло в последнее время. Она узнала, что король после кровопролитного боя под Зборовом заключил договор с ханом, не особенно благоприятный, но ло крайней мере обеспечивающий спокойствие5 на некоторое время. В силу договора, Хмельницкий остался гетманом, и ему было предоставлено право выбрать себе из черни сорок тысяч реестровых воинов, за каковую уступку он дал клятву в верности королю и правительству.

— Не подлежит сомнению, — говорил Заглоба, — что с Хмельницким опять придется воевать, но если только нашего князя назначат великим гетманом, то все пойдет иначе.

— Скажите же Скшетускому одну очень важную вещь, — проговорил маленький рыцарь.