Огнем и мечом

— Скажите же нам, где мы теперь найдем Скшетуского, ведь надо же его разыскать, чтобы с ним вместе ехать спасать княжну?

— Вы узнаете о нем под Замостьем, там все говорят про него. Он и Роговский разбили казацкого полковника Калину, перебрасывая его от одного к другому. Потом Скшетуский единолично разбил два раза татарские чамбулы, Бурлая и несколько шаек.

— Как же Хмель позволяет это?

— Хмель от них отрекается и говорит, что они грабят вопреки его приказу. Иначе никто не поверил бы в его верность и послушание королю…

— Однако же скверное пиво в этой "Конской Воле", — заметил Заглоба.

— Проехав Люблин, вы уже поедете по опустошенному краю, — продолжал литвин, — потому что неприятельские подъезды зашли далеко и татары везде брали ясырь, а сколько они захватили около Грубешова и Замостья, одному Богу известно!

— Несколько тысяч отбитых пленных Скшетуский отослал в крепость. Он работает изо всех сил. не заботясь о собственном здоровье.

И Лонгин вздохнул, опустив голову, а потом продолжал:

— Я думаю, что Бог милосердный утешит Скшетуского и даст ему то, в чем он видит счастье свое, потому что велики заслуги этого рыцаря В эти времена испорченности и безнравственности каждый думает больше о себе, он же забыл себя. Он давно получил бы позволение от князя ехать искать княжну, а он, напротив, когда настали дни несчастья для дорогой отчизны, ни на минуту не оставил своей службы, продолжает трудиться, хотя в душе страдает.

— У него душа римлянина, — сказал Залюба

— Пример с него брать надо.

— В особенности вам, господин Подбипента, так как вы на войне не ищете пользы отчизны, а трех голов.

— Бог видит мою душу! — сказал Лонгин, поднимая глаза к небу.

— Бог наградил уже Скшетуского смертью Богуна, — сказал Заглоба, — и тем, что хоть на время в Польше установился мир, теперь он может подумать о розысках своей потери,

— Вы с ним поедете? — спросил литвин.

— А вы — нет?

— Я бы рад от всей души, да как поступить е письмами? Одно письмо я везу от валецкого старосты королю, другое князю, а третье к князю же от Скшетуского с просьбой о позволении…

— Мы ему уж везем позволение.

— Ну а как же с другими?

— Поезжай, если нельзя иначе. Впрочем, я вам скажу откровенно, что я рад бы иметь ваши кулаки в поисках княжны, но в другом отношении вы ни к чему, так как придется, по всей вероятности, переодеться в казацкие свитки, разыгрывать роль холопов, а ты всем лезешь в глаза своим ростом, и каждый спросит: "Что это за громадина? Откуда взялся такой казак?" Кроме того, вы не знаете их языка. Нет! Поезжайте в Краков, а мы сами как-нибудь справимся.

— И я так думаю, — сказал Володыевский.

— Верно, так должно быть, — ответил Подбипента. — Пусть вас Бог благословит и поможет. А вы знаете, где она находится?

— Богун не хотел сказать. Я знаю только то, что подслушал, когда Богун держал меня в хлеву, но и этого довольно.

— Как же вы ее найдете?

— Этолок моя беда! — сказал Заглоба. — Я бывал и в более затруднительном положении. Теперь дело только в том, чтобы скорей найти Скшетуского.

— Спросите в Замостье. Вейгер должен знать, он ведет с ним переписку, и Скшетуский отсылает к нему пленных Ну, Бог в помощь!

— И вам тоже, — сказал Заглоба. — Как будете у князя в Кракове, поклонитесь от нас Харлампу.

— Это кто такой?

— Это, литвин, такой красавец, что все фрейлины княгини с ума сходят по нем.

Лонгин задрожал.

— Вы шутите? — сказал он.

— Будьте здоровы! Противное здесь пиво, в этой "Конской Воле", — закончил Заглоба, подмигивая Володыевскому.

Глава XV

Подбипента уехал в Краков, с сердцем, пронзенным стрелой амура, а Заглоба с Володыевским — в Замостье, где они пробыли только один день, так как комендант, староста валецкий, объявил, что от Скшетуского он давно не получал никаких известий и что полки под его командой двинутся к Збаражу для охраны края от мятежных шаек. И. это было вероятным, потому что Збараж, как собственность Вишневецких, более всего подвергался опасности от нападения смертельных врагов князя. Благодаря этому Заглобе и Володыевскому предстояло долгое и трудное путешествие, а так как они собирались за княжной, то и отправились немедля, останавливаясь только по необходимости для отдыха или разгрома разбойничьих шаек, которые там и сям бродили еще.

Они ехали по таким разоренным местам, что по целым дням не видали живой души. Местечки были разрушены, деревни сожжены и пусты, народ побит и взят в плен. Везде встречались им только трупы людей, остовы домов, костелов, церквей да воющие на пепелищах собаки. Кто пережил татарско-казацкое нашествие тот прятался в лесных чащах и ежился от холода и голода, не смея выйти из своих убежищ, не веря, что несчастье уже миновало. Володыевский поневоле должен был кормить лошадей древесной корой или остатками зерна, оставшимися а полуобгоревших амбарах. Но они двигались довольно быстро, запасаясь, главным образом, теми припасами, которые отбивали у разбойничьих шаек.