Огнем и мечом

— Да заодно сбросьте и сено. Надо вытереть лошадей! С восходом солнца двинемся в путь.

— Хорошо, батько!

Заглоба поспешно бросил свой наблюдательный пункт и притаился на сеновале. Одновременно с этим он услышал скрип двери и шелест соломы под ногами казаков. Сердце его стучало, как молот, а рука сжимала рукоять сабли; он давал в душе обещания, что скорей позволит сжечь себя вместе с хлевом или разрубить на куски, чем отдастся живым. Он ожидал, что вот-вот казаки поднимут страшный крик, но ошибся. Он слышал, как они все торопливее и торопливее ходили по хлеву; наконец отозвался какой-то голос:

— Что за черт! Не могу найти его! Мы ведь бросили его сюда.

— Уж не оборотень ли это! Высеки огня, Василий, а то тут темно, как в лесу.

Наступило молчание. Василий, очевидно, искал трут и огниво, а другой казак начал потихоньку звать:

— Шляхтич, отзовись!

— Поцелуй пса в ухо! — пробормотал Заглоба.

Послышался звук огнива о кремень; затем посыпался сноп искр, осветивших на минуту темную внутренность хлева и головы казаков; потом опять воцарилась темнота.

— Нет его! Нет! — послышались тревожные голоса.

Один из казаков бросился к дверям.

— Батько Голода! Батько Голода!

— Что такое? — спросил сотник, показываясь в дверях

— Нет ляха!

— Как нет?

— Провалился сквозь землю! Нет его нигде! О, Господи помилуй! Мы и огонь зажигали — нет его!

— Не может быть! Ой; достанется вам от атамана! Убежал он, что ли? Заспались?

— Нет, батько, мы не спали. Из хлева он не мот выйти.

— Тише, не будить атамана! Если он не ушел, то должен быть здесь. А вы везде искали его?

— Везде.

— А на сеновале?

— Как же он мог влезть туда, если он был связан?

— Дурак! Если б он не развязался, то был бы здесь. Поискать его на сеновале! Высечь огня!..

Снова посыпались искры. Известие это сейчас же облетело всю стражу. В хлеву началась толкотня, какая обыкновенно происходит, когда случится что-нибудь неожиданное: слышались быстрые шаги, торопливые вопросы и ответы. Раздавались всевозможные советы.

— На сеновал! На сеновал!

— Смотри снаружи!

— Не будить атамана! Будет беда!

— Лестницы нет!

— Принести другую.

— Нигде нет!

— Сбегай в избу, нет ли там.

— О, лях проклятый!

— Надо лезть на крышу!

— Нельзя. Она выступает и обшита досками.

— Принести пики — мы по ним поднимемся наверх! А, собака! Втащил наверх и лестницу!

— Принести пики! — загремел голос Голоды.

Казаки бросились за пиками, а остальные стали заглядывать! на сеновал. Сквозь открытые двери проникал бледный утренний! свет, слабо освещая четырехугольное отверстие сеновала.

Снизу раздались отдельные голоса.

— Ну, пане шляхтич! Спусти лестницу и слезай! Все равно не уйдешь! Зачем утруждать людей? Слезай, слезай!

Тишина.

— Ты человек умный! Ведь если бы это помогло тебе, то ты сидел бы там; но ты ведь слезешь добровольно! Ты добрый!

Тишина.

— Слезай! А не то мы сдерем с тебя шкуру и бросим лицом в навоз!

Но Заглоба оставался глух ко всем угрозам и похвалам, и сидел в темноте, точно барсук в своей норе, приготовляясь к отчаянной борьбе. Он только сильнее сжимал свою саблю, сопел и шептал про себя молитву.

Между тем принесли пики, связали их по три вместе и поставили острием вверх Заглобе пришла было в голову мысль схватить их и втянуть вверх, но он сообразил, что крыша может оказаться чересчур низкой и ему не удастся совершенно втянуть их.

Весь хлев тем временем наполнился казаками: одни светили лучинами, другие нанесли всевозможных решеток от возов, дубин и прочего, но так как все это было коротко, то они наскоро связывали их ремнями, поскольку по пикам трудно было взобраться. Однако нашлись охотники.

— Я пойду! — отозвалось несколько голосов.

— Подождите, пока свяжут лестницу! — сказал Голода.

— А что, батько, если попробовать по пикам?

— Василий влезет! Он умеет лазить, как кот!

— Попробуй!

— Ой, осторожнее, — шутили другие, — у него сабля, он тебе срежет голову, вот увидишь!..

— Схватит он тебя за волосы и отделает, как медведь!

Но Василий не испугался.

— Он знает, что если тронет меня хоть пальцем, то задаст ему перцу атаман, да и вы, братцы, — сказал он.

Слова эти служили предостережением Заглобе, который сидел, не шевелясь.

Казаки, как это часто случается между солдатами, пришли в хорошее настроение духа; все это происшествие начало забавлять их, и они продолжали подшучивать над Василием:

— Будет одним дурнем меньше на белом свете!

— Он не будет раздумывать, как мы отплатим ему за твою голову. Он — смелый молодец!

— Ого-го! Это оборотень! Черт его знает, во что он там обернулся! Это чародей! Неизвестно, кого ты найдешь там, Василий!

Василий, который уже поплевал себе на ладони и взялся за пики, вдруг остановился.

— На ляха пойду, — сказал он, — а на черта нет!

Между тем связали лестницу и приставили ее к отверстию, но и по ней было трудно взбираться, так как она стала гнуться, а тонкие ее перекладины трещали под ногами. Первым начал влезать по ней Голода, говоря:

— Ты видишь, шляхтич, что это не шутка? Ты уперся и хочешь сидеть наверху — сиди, но только не защищайся, потому что мы и так достанем тебя, хотя бы пришлось разобрать весь хлев. Не будь же глуп!