Огнем и мечом

Скшетуский ехал со своим отрядом только ночью, а днем отдыхал в лесах и оврагах, расставляя для безопасности стражу. Подойдя к какой-нибудь деревне, он окружал ее так, чтобы никто из жителей не мог выйти, забирал припасы и корм для лошадей, но прежде всего собирал вести о неприятеле, потом уходил, не причиняя никому зла; по выходе из деревни он внезапно менял направление, чтобы неприятель не мог узнать, в какую сторону направился отряд Целью этого похода было узнать, продолжает ли Кривонос со своими сорока тысячами человек осаждать Каменец или, оставив бесплодную осаду, пошел на помощь Хмельницкому, чтобы вместе с последним принять участие в решительной битве; потом надо было собрать сведения о том, что делают добруджские татары, — перешли ли они Днестр и присоединились ли к Кривоносу или стоят еще по ту сторону реки? Это были важные известия для польских войск, и главнокомандующие сами должны были бы постараться собрать их, но им, как людям неопытным, это не пришло в голову, и князь-воевода взял эту тяжелую заботу на себя. Если бы оказалось, что Кривонос бросил осаду Каменца и вместе с белгородскими и добруджскими татарами пошел к Хмельницкому, тогда нужно было как можно скорее ударить на него, пока он еще не соединился с ними. А между тем главнокомандующий, князь Доминик Заславский-Острожский, не торопился, и его ждали в лагере на второй или на третий день после отъезда Скшетуского. Он, очевидно, по своему обыкновению, пировал по пути; уходило самое удобное время для усмирения Хмельницкого, и князь Иеремия приходил в отчаяние при мысли, что если война будет продолжаться таким образом и дальше, то не только Кривонос и заднепровские татары успеют присоединиться к Хмельницкому, но и сам хан со всеми перекопскими, ногайскими и азовскими татарами. В лагере были получены известия, что хан уже перешел Днепр и с двухсоттысячной конницей безостановочно подвигается к западу, а князя Доминика все нет и нет.

Становилось очевидным, что войска, стоящие под Чолганским Камнем, должны будут меряться с войском, силою далеко превосходящим их, и что, в случае поражения главных военачальников, ничто уже не помешает врагу вторгнуться в самое сердце Польши — в Краков и Варшаву.

Кривонос был тем опаснее, что, в случае вступления польских войск в глубь Украины, он мог, идя к северу из-под Каменца на Константинов, расстроить им планы и поставить их между двух огней. Поэтому Скшетуский решил не только разузнать все о Кривоносе, но также и задержать его. Сознавая всю важность данного ему поручения, от исполнения которого отчасти зависела судьба целого войска, Скшетуский не щадил ни своей жизни, ни жизни своих солдат, но было бы безумием, если бы молодой рыцарь вздумал с пятью сотнями человек вступить в бой с сорокатысячным войском Кривоноса, к которому еще присоединились белгородские и добруджские татары. Скшетуский был слишком опытным воином, чтобы решиться на подобный безумный шаг, и знал, что в случае битвы отряд его будет уничтожен и через его труп и трупы его товарищей пройдет целая волна казакоа Он решил поэтому испробовать другие средства. Он распустил слух между своими солдатами, что они составляют передовой отряд страшного князя; этот же слух распространял он по всем хуторам, деревням и местечкам, через которые ему приходилось проезжать. Эта весть с быстротой молнии облетела Збруч, Сенотрич, Студеницу, Ушки, Калуенки, перешла через Днестр и полетела дальше, как бы гонимая ветром, до самого Каменца и Ягорлика. Повторяли ее и турецкие паши в Хотине, и запорожцы в Ямполе, и татары в Рашкове. Снова раздался знакомый крик "Ерема идет?", от которого замирали сердца взбунтовавшегося народа, дрожавшего от ужаса и ожидавшего уже своей смерти

Никто не сомневался в справедливости этого известия. Военачальники ударят на Хмельницкого, а Ерема на Кривоноса, — это было в порядке вещей. Даже Кривонос поверил этому и опустил руки. Что ему делать? Двинуться на князя? Ведь под Константиновой дух у черни был совсем иной, да и силы больше, и тем не менее он был побит, уничтожен и едва спас свою жизнь. Кривонос был уверен, что его казаки будут отчаянно защищаться против любого войска Польши, против любого вождя, но при приближении Иеремии разлетятся, как стадо лебедей перед орлом, как степной ковыль от ветра. Ждать князя под Каменцем было бы еще хуже. Кривонос решил пойти на восток, к Браштавлю, обойти этого злого духа и соединиться с Хмельницким. Правда, он был уверен, что, делая такой крюк, не поспеет вовремя, но, по крайней мере, вовремя узнает об исходе дела и может подумать тогда о спасении.

Между тем прилетела новая весть, что Хмельницкий уже побит. Весть эту, как и все прежние, пустил Скшетуский В первую минуту несчастный атаман не знал, что делать.

Теперь он уже окончательно решил двинуться на восток, как можно дальше уйти в степи, — может быть, встретит там татар и скроется у них.