Оглянись

— Шарыгин, сгоняй на кухню и принеси нам с Вартаняном ужин… Вообще-то возьми три порции. Медсестру тоже надо покормить.

Вартанян, долго вымучивая первое слово, сказал:

— Д-для такого случая жертвую вареньем из ереванской айвы.

Гремя ботинками, он шумно спустился внутрь машины.

— Послушай, Ашот, а где устроить ее на ночлег?

— О! — Вартанян вынырнул из люка с банкой варенья в руках. — Это уже ближе к теме. На своем матрасе, разумеется. Но сначала спроси у нее: мол, где вы, мадам, предпочитаете спать — на железном полу бэтээра или на моем матрасе? Она, конечно, скажет: на матрасе. А ты ей: ладно, фиг с тобой, но учти, что сначала я сверху, а ты снизу, а потом поменяемся.

Нестеров вздохнул:

— Дать тебе нитку с иголкой, чтобы ты зашил себе рот. Словесный понос какой-то…

— А ты разве не хочешь бабу?

— Хочу. Но вот так — в бушлате, внутри бэтээра… Нет, так не могу.

— Понимаю! Тебе нужен душ, двуспальная кровать, накрахмаленные простыни.

— Не тренди… Простыни тут вовсе ни при чем. В женщину, прежде чем с ней спать, надо быть влюбленным. Хотя бы чуть-чуть.

— Ты романтик, старичок. В отличие от тебя я априори влюблен во всех женщин планеты… Учти, сегодня у тебя единственный шанс. Воблин уже положил на нее глаз. Это гарантированный успех. Медсестра отдастся ему из жалости.

— Возьми у меня в правом кармане гранату.

— Зачем?

— Засунь ее себе в рот. Я больше не могу тебя слушать.

В тусклом свете зеленой лампочки Ашот растаскивал в утробе машины ящики с патронами, сооружая из них какое-то подобие стола. Скатерть заменил большой красочный плакат-реклама. Белозубая девица в голубых джинсах счастливо улыбалась из-под банок тушенки и головок чеснока. Расставив кружки, Ашот сел на хрупкий стульчик наводчика пулемета и закурил.

Тут Нестеров увидел медсестру. Она вышла из-за сопки, где протекала река, шла неторопливо, глядя на толпящихся у полевой кухни солдат. Бушлат расстегнут, руки в карманах. Туристка! За ней, как конвойный, шел «телохранитель» — Шарыгин с автоматом.

Нестеров спрыгнул с брони.

— Поужинайте с нами, если хотите. Ашот накрыл в бэтээре. Ложку и кружку мы вам найдем. Разносолов не предлагаю, но…

— Это ваш солдат? — перебила она и кивнула на Шарыгина. — Я его несколько раз просила: не иди за мной, я хочу помыться. Вы его научите, пожалуйста, правилам хорошего тона.

Нестеров скривил губы.

— А что случилось?

— Я не могла уединиться. Он прилип как банный лист.

— Это ужасно! — покачал головой Нестеров. — И сержант наверняка увидел что-то непозволительное.

— Не надо иронизировать. Мне вовсе не доставило удовольствия раздеваться у него на глазах. И этот наглец даже не подумал отвернуться.

— Вода в ручье холодная? — попытался сменить тему Нестеров.

— Ледяная.

— Заметно: вы синяя.

— Вы поняли, о чем я вас попросила?

Нестеров протянул руку девушке и помог ей забраться на броню.

— Я хорошо вас понял, — ответил он. — И в свою очередь хочу, чтобы вы меня тоже поняли. Я приказал Шарыгину сопровождать вас повсюду, куда бы вы ни пошли. И приказ свой отменять не собираюсь. Он не будет оставлять вас одну за пределами охранения. Он приставлен к вам не для того, чтобы подсматривать, как вы купаетесь в реке, а для того, чтобы в случае чего спасти вам жизнь. Это закон войны. О своих претензиях вы можете доложить Воблину.

Девушка нахмурила брови и уже была готова сказать в ответ что-то дерзкое, но передумала и промолчала.

— Заходите, гостем будете, — раздался голос Вартаняна из люка. Он стругал копченую колбасу. Увидев в люке девушку, отложил нож и, низко пригнувшись, сделал подобие реверанса.

Нестеров подал руку, чтобы помочь медсестре забраться внутрь, но она сделала вид, что не заметила его движения, и ловко скользнула в люк.

Подвинув к себе кружки, Ашот разлил в них апельсиновый сок, затем стал доливать спирт из фляги.

— Вам тоже сделать коктейль? — спросил он медсестру. Его рука с флягой замерла над третьей кружкой.

— Конечно! — ответила девушка. — Разве закон войны не для меня писан? Разве я не такая же, как вы? Мы все одинаковые, без признаков различия. Наши поступки определяет один лишь боевой устав, а приказ командира заменяет собой этикет. Прошу обращаться ко мне, как к мужику. Можете хлопнуть меня по плечу. Можете при мне ругаться матом. Если захочется оправиться, то не стесняйтесь, делайте это прямо с брони… Что ж вы не льете водку? Давайте-давайте, щедрее! Сегодня я прошла боевое крещение!

— Да ради бога! — воскликнул Ашот. — Мне разве жалко водки? Налью сколько скажете. Просто я подумал, что девушке такая адская смесь может не понравиться…

— Девушке? Забудьте о том, что я девушка. Я боец. Война снимает с вас обязанность делить людей по признакам пола.

— Не обижайтесь на меня, — сказал Нестеров. — Я хотел, чтобы вам было здесь комфортнее и спокойнее.

— Да я не обижаюсь, — махнула рукой медсестра. — Наверное, вы правы.