Оглянись

— Сегодня ночевать здесь: ехать на закате дня — безумство. А завтра ночью вернуться, разумеется, по другому маршруту, в пешем порядке, со стороны сопок. Блокировать кишлак и раздолбать «духов».

— А если мы блокируем его, а в нем не окажется ни одного человека? Ни махмудов, ни их жен и детишек? Начинаем искать несуществующие склады и оказываемся в западне. И нас перемешивают с собственным дерьмом. Вам это надо? Мне не надо. Я хочу вернуться в Союз живым. И хочу, чтобы вы тоже еще попили водочки и потискали девушек.

— Так что вы предлагаете?

— Свалить отсюда как можно скорее. О глупом разговоре с афганцем «наверх» не докладывать. Ничего не было. Никто не слышал про «духов» и склады… Чего ты морщишься, Нестеров?

— Черт его знает, товарищ капитан… Не могу ясно выразиться, но мне как-то не по себе. Мы, значит, свалим отсюда как можно скорее, а днем позже кто-то из наших нарвется здесь на банду… Не по-товарищески все это…

— У, блин! Ты где таких слов понахватался? Принципиальный?

— Да при чем здесь это! Я просто мужик. Понятно? Мужик! Я своим свинью не подкладываю.

— Слушай, Нестеров! Мне иногда хочется тебя убить. Какую свинью? Какой-то тупой дехканин брякнул тебе про «духов» и склады с оружием, а ты поверил. Я не всегда доверяю даже трижды проверенным разведданным, а ты готов подписаться под словами обкуренного недоумка.

— Интуиция, товарищ капитан.

Воблин поморщился.

— Я твоя интуиция, пацан! Понятно? Мой опыт все-таки побольше твоего. И я предпочитаю, чтобы на войне каждый занимался своим делом. Мы сейчас не готовы к активным действиям. Наша задача — сохранить жизнь бойцам. Если мы сейчас свяжемся с центром боевого управления и только заикнемся про бредни старого разбойника, то нас немедленно заставят самим решать проблему. Разве вы не знаете, что в армии так всегда — кто кидает идею, тот первым ее и решает. Потому требую забыть все, что вы услышали в кишлаке.

— Я так не могу, — из-за спины Воблина сказал Ашот и принялся нервно грызть ногти. — У меня земляк служит в автобате, через пару дней ему с колонной проезжать мимо этого кишлака. А вдруг ему здесь шиздюлей навешают? Получается, что я знал об опасности, но его не предупредил… Не могу я так…

— Ну, хорошо, — процедил Воблин, яростно расчесывая багровую шею. — Один не может, другой не может… Сборище безвольных мудаков… Хорошо, будь по-вашему. Я поставлю в известность цэбэу о приходе банды. Только они получат информацию не от меня, а от первоисточника… Нестеров! Бери с собой пятерых бойцов, шиздуй в кишлак и приведи сюда этого вашего старика Хоттабыча. Для начала я его переправлю к хадовцам, пусть они ему иголки под ногти засунут, а потом динамо-машинку к яйцам… Узнаем, что у него на уме и кто такие его хозяева.

— Вы чего, товарищ капитан! — отшатнулся от начальника штаба Нестеров. — За что его сдавать хадовцам? Там же звери работают, а не люди!

— Вот именно звери и нужны для поисков истины, мальчик.

— Нет, — покрутил головой лейтенант. — Так нельзя… У него жена с кровати не встает, трое детей малолетних. На фига издеваться над человеком?

— Нестеров прав, — поддержал товарища Ашот. — Не надо мужика трогать. Он нам доброе дело сделал, что предупредил, а мы его зверям сдать хотим.

Воблин всплеснул руками.

— Я тащусь от вас, товарищи офицеры. Вы сами для начала разберитесь, чего хотите! Если намерены обезвредить банду, то сперва обработайте все источники информации, чтобы иметь полную и достоверную картину. А если собираетесь пересчитывать чужих детишек, то лучше засуньте свои языки себе в задницы и молчите! Прислушайтесь к совету старшего товарища. А то хотите и рыбку съесть, и на фуй сесть.

— Не только мы, — вздохнул Ашот. — Все так хотят — объять необъятное. И коммунизм в Афгане построить, и чтобы в нас не стреляли.

— Все! Вопрос решен! — перебил его Воблин. — Ночуем здесь. Даже если в самом деле «духи» намереваются обустроить здесь склады, то этой ночью они нас не тронут и дадут спокойно уйти утром. Можете до заката заняться благотворительностью, скупить все дерьмо в близлежащих дуканах, вылечить от сифилиса всех местных жителей и обменять хлеб и сахар на анашу. Все свободны!

* * *

Батальон готовился к ночлегу. Бронетранспортеры и боевые машины пехоты расположились кольцом, в котором прижались друг к другу бензозаправщики, полевая кухня и командно-штабная машина. Звягин, организуя выносные посты, выехал на противоположную окраину кишлака, ближе к горам. Вартанян и Нестеров сидели на броне и готовили схемы постов и маршрутов часовых.

— Мне нравится твоя медсестра, — не вынимая изо рта сигареты, сказал Ашот. — Ты с ней уже перепихнулся?

— Нет, — ответил Нестеров, не поднимая головы. Он рисовал на тетрадном листе схему опорного пункта.

— На твоем месте я бы предложил ей переспать. Ты холост и обворожителен. Или боишься Воблина?

— Кто у тебя в третьей смене пойдет?

— Пиши Курченко и Богданова…

— Шарыгин! — позвал Нестеров.

Сержант вместе с Бенкечем менял пробитое пулями переднее колесо.