Огюст Бланки

У него была любопытная родословная и биография. В начале XVII века у Людовика XIII и Анны Австрийской родились два сына. Старший сын стал королем Людовиком XIV, а младший получил титул герцога Орлеанского и сделался родоначальником младшей линии ветви Бурбонов. Представитель этого дома герцог Филипп Орлеанский в начале XVIII века из-за малолетства Людовика XV сделался регентом и прославился расточительностью и развратом (отсюда выражение «нравы эпохи регентства»). Во время революции другой герцог, Орлеанский, начал заигрывать с ней, отказался от своего титула, принял имя Филиппа Эгалите (Филиппа Равенство), но кончил плохо, сложив голову на гильотине. Его сын, будучи совсем юным, служил в революционной армии, но бежал вместе с Дюмурье, а затем жил в эмиграции. Во время Реставрации он вернулся во Францию, и Людовик XVIII возвратил ему не только титул, но и огромные владения. К моменту описываемых событий ему было уже за пятьдесят, и он не расставался с мыслью о троне. Понимая необратимость основных революционных преобразований, он изображал себя демократом, близким к заботам простых людей, разыгрывал из себя мелкого буржуа, любящего народ. Его-то банкиры и решили сделать управляющим огромного доходного коммерческого предприятия, в которое они намеревались превратить Францию, используя июльскую революцию.

Уговаривать герцога не пришлось. Он немедленно, согласился играть главную роль в фарсе, постановщиками которого были Лаффит, Перье, Тьер и даже старый прожженный мастер великих махинаций, сам «отец лжи» Талейран. Утром 30 июля на парижских улицах расклеили манифест, подписанный Тьером: «Карл X уже не может вернуться в Париж: он пролил народную кровь. Учреждение республики возбудило бы среди нас гибельные раздоры и поссорило бы нас с Европой. Герцог Орлеанский предан делу революции... Он король-гражданин». В духе подобной лжи был выдержан не только текст манифеста, но и вся процедура передачи власти новому королю. Главная задача состояла в том, чтобы обмануть республиканцев, засевших в Ратуше. Герцог Орлеанский сам отправился туда, встречая по пути еще не разобранные баррикады и настороженно-враждебные взгляды бойцов. державших в руках оружие. Одной театральной сцены оказалось достаточно, чтобы успокоить уставших от трехдневных боев инсургентов. Герцог вышел на балкон с трехцветным знаменем в руках, его заключил в объятия Лафайет, который произнес при этом печально-знаменитую фразу:

— Вы — лучшая из республик!

За воцарение Луи-Филиппа голосовали депутаты палаты, созванной Карлом X. Единственное существенное изменение состояло в том, что теперь право голоса получили не 100 тысяч французов, а 250. Погибших на баррикадах было около 800, их еще не успели похоронить, как Лаффнт произнес с удовлетворением:

— Отныне наступает царство банкиров.

А участники сражения должны были довольствоваться крестами на голубой ленте с красной каемкой, которыми их наградил новый король — Луи-Филипп. Такую побрякушку получил и Огюст Бланки...