— Не сомневаюсь. — Тимошенко крепко пожал руку Кирилла. — Спасибо, Кирилл Андреевич. Можно сказать — образцовое исполнение приказа. Оформите наградные, я все подпишу. И… — маршал сделал паузу. — Знаете, я был против организации войск специального назначения, но теперь вижу, что вам удалось почти немыслимое — создать новый и весьма эффективный военный инструмент. Так что теперь держитесь, Кирилл Андреевич. При планировании операций ваш корпус будет учитываться в полной мере.
— Постараюсь оправдать. — Кирилл кивнул. — А с этими что? Отдадим контрразведке, или…
— Да хоть в мясорубку. — Тимошенко небрежно взмахнул рукой. — Но контрразведка вам за них, безусловно, спасибо скажет, так что не будем их разочаровывать.
14
Барабанщик! Играйте гимн!
Что может быть опаснее войны с Европой, объединенной под флагом национал-социализма? Я скажу. Опаснее этого может быть только нависающая с Востока угроза бесчисленных большевистских орд. Вот перед чем мы должны сплотиться и забыть все былые недоразумения и страхи. Да, национал-социализм как строй глубоко чужд Великобритании и нашему монархическому духу, но он по сути наш, европейский, тогда как большевизм олицетворяет все то, что мы искренне и всем сердцем ненавидим, в этой чудовищной и невозможной стране. И только полное уничтожение всего, что близко русским, и попало в поле тлетворного влияния новой России, может нам гарантировать выживание белой расы. Сейчас, как никогда, белые люди должны сплотиться, чтобы противостоять этой угрозе всей нашей цивилизации…
Через двое суток напряженной работы, когда Кирилл отдыхал в тени изящной беседки в небольшом саду, он внезапно обратил внимание на странную процессию. Первым шагал Глеб Россохин, ведя, что называется, «в поводу» удивительно высокого — для китайца, разумеется, человека. В отличие от уже виденных и принятых Новиковым ранее «китайских товарищей», этот был не в обносках, а в тщательно отутюженном френче серо-голубого цвета, в многоугольной, похожей на шоферскую, фуражке. Следом за высоким китайцем семенила тоненькая китаянка редкой красоты в таком же костюме. Рядом с ней двигались двое спецназовцев, внимательно отслеживавших каждое движение гостей, а замыкали процессию еще парочка китайцев, теперь уже более привычного вида — какие-то помятые и пропыленные, и уже знакомый Кириллу тощий и лопоухий японский лейтенант Гаяси, занимавший при штабе спецназа должность главного переводчика с китайского на понятный. Ну, в смысле, на более или менее понятный…
Процессия явно направлялась к нему, но Новиков решил не обращать на нее внимания. Хоть последние секунды на цветы посмотреть спокойно…
Глеб, подойдя поближе, кашлянул:
— Э… Кир, тут вот… Рвется к тебе…
— Да? — Новиков отвлекся от любования цветами и посмотрел на китайца. Кого-то он ему напоминал, но кого, вспомнить было решительно невозможно. — И зачем я ему понадобился?
— Это товарищ Мао, глава Совета народных комиссаров Китайской Советской Республики…
— Мао… Цзэдун? — Кирилл рывком развернулся к гостям. — Однако… Постой-постой, как ты сказал? Какой республики?
— Китайской Советской, — хмыкнул Россохин. — Особый район Китая[306], не слышал, что ли?
— А-а-а, этот. Ну, и что же понадобилось лидеру Советской республики и китайских коммунистов вообще от простого красного командира?
— Председатель Мао хотел бы задать Стальному Киру несколько вопросов, если, конечно, тот располагает временем для беседы, — ответил один из китайцев, оказавшийся переводчиком. По-русски он говорил намного чище японцев, лишь с каким-то странным мяукающим акцентом. — Товарищ Мао знает Стального Кира как прославленного воина и уверен, что беседа с ним очень важна и нужна для нас.
— Прошу. — Кирилл показал гостям на свободные кресла и бросил взгляд на Глеба. — Распорядись, пожалуйста, чтобы принесли, ну я не знаю, чай или еще чего.
— Сделаю. — Глеб коротко козырнул и вместе с бойцами растворился между деревьями.
— Председатель Мао говорит, что тоже любит любоваться природой. Она так возвышенно прекрасна…
— Природа это здорово. — Кирилл внимательно посмотрел в глаза Мао Цзэдуну. — Но ведь не за этим товарищ Мао проделал долгий путь? Давайте же будем уважать время, как единственную неизменную ценность в этом мире.
Мао дождался перевода и быстро что-то ответил.
— Это мудрость вашего вождя — Сталина.
— Можно и так сказать. — Кирилл кивнул. — Товарищ Сталин так много успевает сделать, что кажется, будто в его сутках не двадцать четыре, а сорок восемь часов.
— Председатель Мао благодарит Стального Кира за возможность прикоснуться к мудрости великого Сталина и хотел бы узнать, как вам понравился Китай.