Офицер и шпион

– Не хочу доставлять вам неудобства…

– У меня масса времени.

Мы, казалось, целую вечность шли до Третьего департамента, и мне в голову не приходили никакие слова, кроме самых банальных – о погоде и семье.

– Как поживает ваша жена?

– Прекрасно, спасибо, майор.

– И у вас есть дети? Простите, не помню.

– Да, майор – двое.

– Мальчики? Девочки?

– Мальчик и девочка.

– И сколько им?

– Пьеру три, а Жанне полтора…

И так до бесконечности. Я испытал облегчение, когда мы дошли наконец до моей двери.

– Подождите, пожалуйста, здесь, – сказал я. – Я выясню, в чем дело.

– Спасибо, майор.

Дрейфус вошел в мой кабинет, и я закрыл дверь. Снова посмотрел на часы. Без десяти девять. Несколько минут я выхаживал по коридору, как часовой, постоянно поглядывая на закрытую дверь своего кабинета, мысленно подгоняя время, думая, уж не вылез ли Дрейфус в окно, не спустился ли по водосточной трубе. Или же он сейчас роется в бумагах на моем столе в поисках секретов. Наконец без двух минут девять я вошел. Дрейфус сидел на краешке стула, положив котелок на колени. Бумаги на моем столе лежали нетронутые. Не сдвинутые ни на сантиметр.

– Все так и есть, – весело сказал я. – Инспекция и вправду проводится.

– Слава богу! – поднимаясь, воскликнул Дрейфус. – А то я и в самом деле решил, что кто-то подшутил надо мной – иногда такое случается.

– Мне самому нужно к генералу. Я вас провожу.

И мы снова двинулись по коридорам.

– Надеюсь, у меня будет возможность пообщаться с генералом Буадефром. У нас этим летом состоялся очень интересный разговор об артиллерийских построениях. Мне с того времени в голову пришли два дополнительных пункта. – Я промолчал, и он продолжил: – Вы, случайно, не знаете, надолго ли растянется эта инспекция, майор?

– Нет, к сожалению.

– Я обещал жене вернуться ко второму завтраку. Впрочем, это не имеет значения…

Мы дошли до широкого коридора с высоким потолком – коридора, который ведет в кабинет начальника Генерального штаба.

– Слушайте, здесь такая тишина… А где же все?

Двойные двери впереди. Дрейфус замедлил шаг. Я усилием воли дал ему мысленную команду двигаться дальше.

– Вероятно, они уже в кабинете – ждут вас, – ответил я и, положив руку ему на поясницу, чуть подтолкнул вперед.

Мы подошли к двери, и я открыл ее. Дрейфус в недоумении повернулся ко мне:

– Разве вы не идете со мной, майор?

– Извините, вспомнил, что у меня кое-какие дела. До свидания. – Я развернулся и пошел прочь.

Услышав, как у меня за спиной щелкнул замок, я повернулся – дверь была закрыта, Дрейфус исчез.

– Скажите мне, – говорю я Гриблену, – что случилось в то утро, когда я доставил Дрейфуса к вам и полковнику дю Пати.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, полковник.

– Вы ведь там присутствовали, все видели?

– Да.

– И что вы видели? – Архивист смотрит на меня, а я подтаскиваю стул. – Извините меня за все эти вопросы, мсье Гриблен. Я просто хочу восполнить пробел в моих знаниях. Дело ведь продолжается. – Я указываю ему на стул напротив. – Присядьте со мной на минуту.

– Если вам так угодно, полковник. – Не отрывая от меня глаз, словно он боится, что я внезапно брошусь на него, Гриблен опускает костлявое тело на стул. – Что вы хотите узнать?

Я закуриваю и демонстративно пододвигаю к себе пепельницу.

– Не хватало только, чтобы тут куда-нибудь попала искра! – с улыбкой говорю я, гашу спичку и аккуратно кладу ее в пепельницу. – Значит, Дрейфус входит в дверь – и что дальше?

Вытягивать из Гриблена историю так же трудно, как зубы тащить, но я постепенно добиваюсь своего: Дрейфус вошел, оглянулся, спросил, где генерал Буадефр, дю Пати ответил, что генерал задерживается, и предложил Дрейфусу сесть, показал на стул рукой в перчатке и попросил написать письмо за него, поскольку растянул связки в кисти, Дрейфус под наблюдением Кошфора, его помощника и Гриблена, сидевшего напротив, сделал то, что просил полковник.

– Он, вероятно, начал нервничать? – предполагаю я. – Наверно, спрашивал себя, что происходит?

– Несомненно. Это видно по почерку. Да я могу вам показать. – Гриблен снова подходит к шкафу и возвращается с пухлой папкой толщиной в несколько сантиметров, открывает ее. – Первый лист – это тот самый документ, который Дрейфус написал под диктовку полковника дю Пати. – Он пододвигает ко мне лист. – Вы видите, как с середины меняется почерк, Дрейфус словно понимает, что попал в ловушку, и пытается писать иначе.

Начинается документ, как обычное письмо:

Париж, 15 октября 1894 года. Имея самые серьезные основания, уважаемый господин, временно вернуть документы, которые передал Вам перед отбытием на маневры…

– Не вижу никаких изменений в середине, – говорю я.

– Да нет же, они очевидны. Вот здесь. – Гриблен, наклоняясь через стол, тычет пальцем в письмо. – Вот в этом месте, где полковник продиктовал ему «гидравлический тормоз орудия диаметром сто двадцать миллиметров». Вы видите, буквы становятся крупнее, небрежнее.

Я снова приглядываюсь, но ничего не вижу.