Одноухий

Остаток вечера, Одноухий потратил на поиски ошейника. Облазив местные мусорки, он нашёл то, что отдалённо напоминало атрибут домашнего животного. Это был старый мужской ремень из кожзаменителя с латунной застёжкой, на которой был изображена корона над летящим орлом и надпись на русском «Монтана». После нескольких нехитрых операций ремень превратился в ошейник с бляхой, которую Одноухий полировал остаток ночи, чтобы она блестела согласно известной поговорке. В восемь ноль-ноль он уже прогуливался по парку, выглядывая Матильду. Но её всё не было. Зато, спущенные с поводков, вокруг шныряли собаки, что сильно осложняло передвижение по местности. Одноухому приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы избегать прямого контакта с этой публикой. В очередной раз забравшись на дерево, от назойливого бульдога, Одноухий увидел в начале парка женщину, которая вела на поводке Матильду. Он перевёл взгляд на бившегося в истерике пса и понял, что рискует предстать перед возлюбленной не в лучшем свете. Какое-то время он терпеливо наблюдал за бульдогом, который, по-видимому, не собирался успокаиваться. «Какие же они тупые эти англосаксы» – подумал Одноухий и, поднявшись по стволу, скрылся в листве. Потеряв кота из виду, псина тявкнула ещё несколько раз, затем подобрала слюни и затрусила к своему хозяину. Сквозь листву Одноухий увидел, как Дама, ведя питомицу на длинном поводке, прошла по аллее, но, увидев собак, застыла в нерешительности. Решив не рисковать, она взяла Матильду на руки, развернулась и пошла обратно. Одноухий тенью проскользнул вниз, нырнул в кустарник и стрелой пронёсся по траве к выходу из парка и достигнув решётчатых ворот, быстро привёл себя в порядок и прогулочным шагом, стараясь выглядеть совершенно беззаботным, вышел на главную аллею. Одноухий заметил, как оживилась, увидев его Матильда. Она выгнулась, задергала лапами, стараясь высвободиться из рук хозяйки, и когда ей это удалось, спрыгнула на асфальт перед Одноухим. Пока дама, ничего не поняв, взирала на произошедшее, пара исполнила каскад прыжков и поз, что на древнем языке тела, недвусмысленно говорило о любви и страсти. Пораженная откровенностью движений, старая дева около минуты находилась в шоке, прежде чем пришла себя и включила «светскую львицу». Со словами: – «Матильдочка, боже мой, как ты можешь!? С этим нищебродом! Как же тебе не стыдно!?»– она схватила кошку в охапку и, вся в слезах, не разбирая дороги, устремилась прочь из парка.

Глава 2

За осенью, ожидаемо, пришла зима и выпал снег. После случая в парке, Одноухий не видел больше предмета своей страсти. Он ежедневно приходил к дому, залезал на каменную тумбу ограды и, превратившись в неподвижную статую, подолгу смотрел на балкон двенадцатого этажа. Всё было тщетно: окна квартиры были темны и безжизненны. Постепенно, примерно через неделю, он впервые не пришёл на свой наблюдательный пост, и ещё через две забыл зачем туда ходил. С исчезновением предмета страсти исчез и смысл думать о нём. Такова природа молодости.

Он жил вместе с Прищуренным в закутке, за огромным ящиком на треть заполненным песком и мышиным дерьмом. Здесь было уютно, пахло плесенью и грибами, Одноухий успокоился и душевный комфорт его опять наладился. Прищуренный очень гордился своим жилищем, называя его не иначе, как «мои пенаты». Что это могло означать было для него загадкой. «Просто звучит хорошо». – объяснял он. Время от времени старый ловелас приводил сюда гулящих кошек и устраивал дикие оргии с употреблением санабиса, валерианы и психологических практик. Одноухого не интересовали эти шумные вечеринки и он неизменно уходил к себе, на старое место, к ватнику.

За два дня до нового года в «Пенатах» появился представитель местной администрации с двумя помощниками. Осмотрев жилище, чиновник, назвавшийся Баюном, сделал Прищуренному замечание по поводу громких воплей после полуночи, с презрением посмотрел на Одноухого и вручил обоим повестки на общее собрание, которое должно было состояться вечером в «распределительном зале» у магистральных труб. Так же сообщил(хоть его никто не спрашивал), что будет решаться вопрос о создании контроля над помойкой у магазина «Океан» – другими словами о войне с конкурентами за жизненно необходимые пищевые ресурсы. На аргументы Прищуренного: – «Зачем это нам надо? Нам хватает и местных помоек», Баюн ощерился: – «Не твоего ума дело. За тебя есть кому подумать. Ваше дело поднимать лапы и помалкивать!».