Одноклеточный

– Тасукэтэ! – изо всех сил заорал пленник. Но никто прийти ему на помощь, само собой, не мог. Людей в порту практически не было, одни диспетчеры, но у них свои важные дела.

Тони махнул рукой вверх, и мы опять свалили ифа на пристани. В то же мгновение магниты врубились, притягивая судно с берегу. Оно прогрохотало лебёдками и грузом и замерло, а через секунду опять получило свободу. Тони показал пальцем вниз. Физиономию ифа искажал ужас. А камайну, не занятые в экзекуции, подогнали байки и сидели на них. Минору глупо посмеивался, как обкуренный, а Чипаня с Грибом молчали.

– Я объясню, – нежно сказал Тони. – Действие магнитного поля на мозг плодотворно. Оно восстанавливает душевное равновесие. Почему? Да потому, что подавляет выработку гормонов страха. Тебе станет хорошо, и ты не будешь нас бояться.

– Он же подохнет, одзи, – заметил Гриб. – Там же один тесла!

– Онорэ! – сменил репертуар иф. – Кусотарэ! Ну, убей меня, кисама. Погляжу я на тебя потом, как наши тебе глаза вырвут. – Как-то он смешно выражался.

Тони опять позволил нам бросить ифа на асфальт и размять затекшие руки. Враг непрерывно ругался сквозь зубы, иногда звал на помощь или просил нас отпустить его. В общем, иф почти сошел с ума.

– Гормоны страха вырабатываются не только у того, кто боится смерти, – заявил Тони, глядя на Гриба. – Но и у тех, кто пытает врага.

– Тебе тоже страшно? – растерянно спросил Гриб.

– Естественно! Но в этом весь смысл – подавить свой страх. Научись этому, гнида! – заорал он ифу. – Заткнись и молча переноси пытку! Урусай! Чему учит твоя религия? И вы все тоже! – накинулся он на нас. – Всё это ксо вокруг от идиотского гуманизма! «Общечеловеческие ценности», эсу их в ухо. Наш вид деградирует с каждой минутой, он насквозь болен. Когда ты вчера погадил в пакгаузе, ты закопал своё ксо? А вот живая кошка, сходив по нужде, закопала бы! Ты паразит, ты вошь, ты ничего не даёшь миру взамен! – Тони побелел от злости и глядел в пустоту.

– Почему я, Тони? – обиделся Гриб. – Не было такого…

– Хорошо, этот тухлый онорэ с полумесяцем, – очнулся одзи. – Но и вы все тоже! Вы так и останетесь паразитами, если сами не будете уничтожать гадов. О чем я говорил вам только сегодня? Никто не прислушался. Пока другие бичуют фашизм по голику, мы должны действовать. Кто же ещё? Земля – это священная корова. Кого она выберет – птицу, что клюет с неё блох, или блоху? А это что? – Он ткнул в скрюченного ифа. – Ну, я спрашиваю?

– Блоха! – крикнул Минору и заржал.

– Молодец, – похвалил его Тони. Он, по-моему, стал немного сумасшедшим, только не бился в истерике и не плевался пеной. Я замёрз и устал, все мышцы у меня болели, даже данкон, хотя он вроде не мышца. И я тоже почувствовал страх. – Поиграем в «дзян-кэн-пон».

– Зачем это? – опешил я, потому что он нас с Ковшом для игры назначил.

– Кто выиграет, тот отпустит ногу этого урода по моей команде, – объяснил Тони. – А второй будет держать до конца. Посмотрим, как он сумеет помочь природе в её борьбе с дани.

Словно парализованные, я и Ковш потрясли ладонями и с воплем «дзян-кэн-пон!» выкинули две фигуры. У него были тёки, а у меня гу. Мой камень тупил его ножницы. Ковш расширенными от ужаса глазами уставился на меня, потом на одзи.

– Ещё раз для верности? – пробормотал он. Его голый живот покрылся каплями пота, и на его роже они показались.

– Куда уж верней? – ухмыльнулся Тони.

А у меня внутри всё возликовало, будто я сразу пачку экстази проглотил. По жесту одзи мы опять потащили ифа к магниту. Иф уже почти не ругался и не звал на помощь, только скулил и размазывал кровь из ссадин. Руки его всё так же были стянуты. Секунды вязко капали в чёрную воду, почти неподвижную. Сухогруз вяло покачивался, но его свобода вот-вот могла закончиться на торцах магнитов. Ужас опять проник в меня.

– Бросай, Егор! – сказал Тони. Я отпустил лодыжку ифа и отступил от края.

Ковш покачнулся и перехватил ногу врага двумя руками, чтобы не выронить его. Его шатало, а лицо застыло в жуткой гримасе.

– Одзи, – просипел он. – Я не удержу! Сдохнет сейчас!… Я выроню его! Сейчас же включится! – Иф орал на одной долгой ноте, дополняя лязг кранов. – Егор, помоги! Парни, давайте отпустим его!

Камайну молчали, даже Гриб.

– Отпускай, – кивнул Сэйдзи.

Ковш упал на колени и пополз от края, вытаскивая за собой ифа. Магнит включился тотчас после того, как трусы пленника показались над пристанью. Ковш перевернул на спину разодранное в кровавые полосы тело фашиста и кое-как поднялся. Он обливался потом, несмотря на ледяной ветер.

– Осэва ни натта, одзи, – проговорил он, тяжело дыша.

– За что? – ласково спросил тот. – Ты не выполнил мой прямой приказ, дружок. Я сказал тебе бросить ифа, а не вытаскивать его.

– Что? – остолбенел Ковш. – Как?…

– Прощай, кусотарэ. – Тони поднял руку и вытянул её в сторону бывшего соратника. – С этой минуты Ковш, как преступивший законы камайну, не существует для банды. Контакты с ним запрещаются. Синдзимаэ! И забирай с моей территории это тухлое зелёное мясо, ты его заслужил. Чтобы через полчаса вас тут не было, а то полицию вызову.