Одноклеточный

– Раздевайся, сейчас нагреется, – сказала Аоки и включила голубую сферу на штанге, что из стены торчала. – Вот, голову надо в этой штуке полоскать. И моет, и кожу массирует. Оядзи сам усовершенствовал!

Я вздохнул поглубже и стянул рубашку, стараясь не глядеть на девушку. Она уже водой шумела, из кранов её в тазики наливала. Поднялся ужасный пар, и правда стало намного теплее, чем вначале. Аоки уже намыливалась розовой мочалкой в форме сердечка. Она была совсем голая, и все её шесть сосков и постриженная в полоску варэмэ прямо-таки ослепили меня. На голову она надела крупную сферу, машину свою головомоечную, и та теперь жужжала вокруг её прически.

Я окатил себя холодной водой и сел рядом с девушкой, чтобы омыться. Мне дико хотелось на неё таращиться, но я сдержался и стал поливать себя из ковшика горячей водой. Наконец Аоки вылезла из аппарата и с усмешкой уставилась на меня.

– Сугой, ну ты и волосатый, – рассмеялась она. – Пыли небось в шерсти скопилось! Давай помогу.

Аоки вылила на ладонь жидкого мыла и стала натирать мне спину своей детской мочалкой. А потом вдруг подвела ко мне сферу с головомойкой и нахлобучила её на меня! Я очутился в темноте, а по щекам и макушке лупили струи воды с шампунем. Но дышать всё-таки можно было. Хорошо, что Аоки меня в это устройство сунула – в нём я сумел погасить порыв данкона, который всё норовил вскочить. Я стал представлять, как иду по холодной улице к зоопарку, чтобы перелезть через забор, и меня отпустило.

Тут Аоки добралась мне до кэцу и ещё ниже, и вся моя нирвана испарилась. А тут ещё и освобождение от моющей сферы пришло.

– Теперь ты мне помыль, – приказала девушка.

Я принялся натирать её лопатки, но она не выдержала такого испытания и стала поливать меня из душа и хохотать. Мне казалось, что я попал в гости к божеству любви. В общем, мы залепили друг друга мыльной пеной по самые уши и сами не поняли, что к чему. Я очутился спиной на полу. Открыть глаза не получалось, их жутко щипало мылом. Бокки у меня давно уже торчал, сладу никакого с ним не было. Аоки зажала его бедрами и стала скользить на мне вперёд-назад, извиваясь словно гусеница.

И тут уже я сдался, упал в безумие с головой и на волне восторга чуть не раздавил Аоки руками. Это было что-то запредельное – чувствовать всю её генную «ущербность» на своём волосатом животе. Все шесть её сосков буквально сжигали мне нервы на брюхе. Она ещё с минутку повалялась, когда перестала вскрикивать, а потом уселась мне на грудь и окатила нас обоих из тазика. Я вдруг почувствовал губами её лёгкий поцелуй, похожий на лепесток ромашки.

Потом моего подбородка на минутку коснулась её колкая варэмэ.

– Ну, пойдём в ротэмбуро, – довольно засмеялась Аоки и соскочила с меня.

Я кое-как промыл глаза и увидел, что девушка уже обернула бёдра полотенцем. Она и мне такое же протянула, только голубого цвета. Чуть не поскользнувшись, мы с громкими воплями от холода выскочили за стеклянную дверь, которая вела в сад. Начался густой снег, его хлопья стали жечь меня прямо через шерсть. А что с Аоки творилось, и представить трудно, недаром она повизгивала. От нас повалил пар. Переступая по каменным плитам, до жути холодным, мы проскакали десяток метров и плюхнулись в каменную же чашу, полную горячей воды. Теперь снег нам был нипочём.

Когда я упал в воду, поднялась крупная волна. Она омыла серые валуны, поросшие декоративным мхом. Даже Аоки чуть не захлебнулась. Девушка сердито схватила меня за ухо и дёрнула, и тут же поцеловала. Полотенца мы повесили на конце зелёного крана, который из валуна торчал.

– Сутэки, – сказал она и улеглась на меня спиной. – У нас тут в ротэмбуро папашин двигатель стоит, оригинальный. Он отовсюду энергию берёт. Из ветра, дождя, солнца, влажности и так далее. Насекомых жрет и перерабатывает, павшие листья… А чтобы молния не стукнула в воду, громоотвод есть. Здорово оядзи спроектировал, ёси? И ещё тут кондишен есть специальный, он москитов в двигатель как-то заманивает. Ещё можно тараканов созвать, но я эту опцию отрубила. Всё равно их трилобит раньше пожирает.

Пока она трепалась, я медленно погладил её по животу и груди, огибая пальцами мягкие бугорки. Над нами торчал фонарь, и снежинки медленно порхали в его свете. Не хотелось думать, что мне через три-четыре часа надо тащиться куда-то в ночь и совершать преступление.

– А пиво-то мы в сауне бросили!

Аоки вытянула из воды маленькую ступню и ткнула пяткой в ближайший валун. Из-за него высунулась мордочка какого-то мелкого белого зверька.

– Что это? – опешил я.

– Мышь по имени Дайкоку. Эй, покажись! Она электронная и живет в бане, потому что иначе её Неко потреплет.

– Что-то мне её имя напоминает…

– Так слугу ками богатства зовут. Смешно, правда?

– Да уж.

Мышь понюхала меня и убежала в кусты. Тут прикатилась кухарка, и девушка приказала ей доставить нам банки с бакусю. Так что минуты через две мы уже дружно потягивали из них тёплый напиток – само собой, он уже успел нагреться и потерять часть пузырьков. Но так было даже лучше.