Одноклассницы

Тут же в их сторону повернулись две заинтересованные головы Ирины Рябушинской и Оксаны Смирновой. О личной жизни у девчонок тайн друг от друга не было. Самая насыщенная, безусловно, была у Ленки. Оксанкина тоже бурлила, но не как огромный ведьмовской котел с зельем, а как кастрюлька с молоком на плите. Ее мальчики встречались ей на субботних дискотеках, провожали домой и тискали в подъездах. На Ирину же даже Куракова уже не наезжала. Та была синим чулком. Хотя почему, непонятно. Она была красива, хотя и со штампом «интеллигент» на лбу. Интеллигентом было быть немодно, все равно, что носить бабушкину, травленную молью шубу. У парней котировались девушки яркие, даже несколько вульгарные, отвязные и бесшабашные. Гулять так гулять. Какое время, такие и девчонки.

«Мы об этом не говорили,» – призналась Марина.

«Эх ты, тютя. Решительнее надо быть. Думай о себе. Бери, что хочешь, и никого не спрашивай,» – дала совет подруга. – «А то так и останешься ни с чем. А Володька тот еще жук. Хорошо устроился. И тут, и там успевает.»

Ленка была права, конечно. Марина устала находиться в повешенном состоянии, но поднять болезненную тему развода духу не хватало.

В субботу любовник заехал за ней на такси: «Заскочим кое-куда и в ресторан, не возражаешь?» Она никогда не возражала. Такси попетляло по кварталу, не выезжая на дорогу и через несколько минут остановилось у знакомой пятиэтажки. У подъезда уже топталась Куракова, притворно-обиженно поджимая губки.

«Ну сколько Вас можно ждать?» – впорхнула она в салон автомобиля. Володя повернулся к девушкам и на недоуменный взгляд Марины пояснил: «Выяснилось, что Лена только что рассталась с другом. Хандрит, грустит, тоскует. Я решил ее немного морально поддержать, развлечь. Она ведь твоя подруга. Ты же не возражаешь? Втроем веселее.»

Марина возражала, да еще как. Что за нелепость? На свидании третий – лишний. Да и не грустит Ленка по своему бывшему кавалеру. Уже забыла его, как смятый фантик. Но смолчала, разумеется.

Вечер покатился, как первый блин – комом. Марина отчего-то нервничала и злилась и на себя, и на Володю, что не догадался спросить ее мнения, и на Ленку, что беззаботно щебетала и кокетничала, скаля белые зубы. В какой-то момент Марине показалось даже, что лишняя здесь она. Хотя Володя и держал ее за руку, и наполнял бокал, но взгляд его был обращен к беззаботно смеющейся Ленке. Марина цедила вино и чувствовала себя дурой. И как-то неожиданно от расстройства набралась, что случалось с ней редко. Даже покачнулась и схватилась за столик, когда встала, выходя в туалет. А вернувшись, никем не замеченная, замерла в дверях зала и взглянула на парочку за столом со стороны.

«Да ведь они же спят вместе,» – вдруг обрушилась на нее истина. Этот Володин взгляд: мягкий, ласкающий, обволакивающий, сытый. На нее он тоже так смотрел. Эта его манера двигаться: предупредительная, тягучая. Многозначительные, неторопливые поцелуи пальчиков – каждый по отдельности, горячий шепот в ухо (щекотно, интимно и волнительно, хотя шептать вовсе незачем). Вся его манера ухаживать: немного старомодная, церемонная, словно ты – фарфоровая статуэтка, но подкупающая – подать пальто, помочь выйти из машины, предложить руку. Какой бы старой клячей ты не была, немедленно начинаешь чувствовать себя принцессой. Той, которая мгновение назад была спящей, но пробудилась от поцелуя принца.

Марина пошатнулась и привалилась к дверному косяку. Это все не так. Это с ним она была спящей принцессой, а вот сейчас проснулась. Резко, точно от рева ненавистного будильника. Проснулась и свалилась с кровати.

«А, вот и ты!» – обрадовался Володя, вставая. – «Все нормально? Такси сейчас подъедет. Предлагаю выйти и подышать свежим воздухом пару минут.» Марина позволила ему накинуть ей на плечи пальто и вывести на улицу. «Когда это началось?» – гадала она. – «Как я могла не заметить?» Володя взял Маринину правую руку, Ленкину левую и засунул себе в карманы пальто, согревая. Маринину руку он ласкал, судя по довольной роже и Ленкину тоже.

«Ублюдок. Какой-же я была дурой!» – отстраненно думала она. Сейчас она словно смотрела на себя со стороны. Холодный мартовский воздух бодрил и прочищал мозги. Марина вытащила руку из кармана Володиного пальто, накинула на голову капюшон и пошла.

«Марина, ты куда? Такси сейчас придет,» – донеслось недоуменное Володино вслед.

И более проницательное Кураковское: «Сорокина, ты обиделась, что-ли?»

«Марина, не дури, сядь в машину,» – догнало ее через пять минут такси. – «Давай поговорим спокойно. Что случилось то? Можешь объяснить? Ты, похоже, перебрала сегодня,» – увещевал Володя.

«Наоборот. Я протрезвела,» – буркнула Марина и перебежала через дорогу перед самым носом автомобиля.

Когда выветрился хмель, улетучилась и решимость. А появилась боль. Стоило бы Володе только позвонить, и она переступила бы через свою гордость. Но он не появился. Ни на следующий день, ни через неделю, никогда. Похоже мужчины в ее жизни имеют тенденцию исчезать без объяснений, не прощаясь, по-английски.