Одноклассница.ru. Любовь под прикрытием

На третий день работы я уже знал в лицо и по именам некоторых завсегдатаев. В долг «до завтра» не даю принципиально. Бездомных животных и попрошаек не прикармливаю — если вы не забыли, я не очень положительный персонаж.

Мой рабочий день начинается с открытием, то есть в одиннадцать утра, и заканчивается с уходом последнего клиента, то есть никогда, хотя формально трактир закрывается в десять. Нас, специалистов-администраторов, двое. Сменщик — кавказец с корейской фамилией Ли — коротышка, умеющий летать по залу и метать кухонные кинжалы. Два дня его смена, два — моя. После размеренного образа жизни подобный график кажется мне бесчеловечным, и только ноги Жанны не дают мне махнуть на него рукой. Ну, еще небольшое денежное содержание и халявный хавчик от шеф-повара Людмилы. Днем на пару часов удается протянуть ноги в продуктовой кладовой на специально купленной раскладушке, положив под голову свернутый форменный розовый пиджак от «Armani».

Увы, наши с Герой культурно-оздоровительные мероприятия пока пришлось приостановить. Узнав об этом, он едва не лишился чувств.

— Ты чё… Ты чё, Павлуха, натворил?! Ты — благородный пацан, уважаемый бродяга — пошел в халдеи?! Да еще к кому?! К гургену [6] позорному?! Ты же накосячил, нашу движуху реально предал! Да тебе теперь из тусовки никто клешни не подаст!.. А что Тихоня скажет? Думаю, ничего хорошего. Что ж ты наделал, Павло? Как ты мог?!..

И еще на четверть часа в таком же духе. Я не оправдывался — вина налицо. И не искал смягчающих обстоятельств. Низко склонил голову и прошептал: «Прости меня, Герман, если сможешь. Я ведь еще на курсы английского записаться хочу».

— Я уверен, Павел, что это по глупости, по безотчетному порыву. Что ты одумаешься и возьмешься за мозг. Только одумывайся побыстрее. Долго ждать мы не можем и будем вынуждены принять меры.

Какие меры, он не сказал, но по интонации я понял, что жесткие. Если не жестокие. И опять у меня не хватило духу признаться, что, оказавшись здесь, в сраной забегаловке, я вдруг почувствовал себя гораздо уютней, чем у стойки в «Эрмитаже» или на диване в комнате. Что хоть кто-то нуждается в моих умственных и физических достоинствах. Я виновато кивнул и вернулся на табуретку.

Кран, к слову, я починил. Мать даже испугалась, не влип ли опять куда.

За две недели, что я служу в трактире, никакого насилия, тьфу-тьфу, не приключилось. Никто не грабил кассу за стойкой и грязно не приставал к Жанне. Мелкие стычки между посетителями не в счет.

Определенные неудобства доставляли правоохранительные органы в лице участкового и той же вневедомственной охраны. Они, к слову, были первыми гостями и на этом основании потребовали стопроцентный дисконт. И теперь, приходя на ежедневный перекус, внимательно секли, не попросим ли мы их рассчитаться. Не просили — Кериму здесь жить и работать.

Что касается крупной организованной преступности, то ее заведение абсолютно не интересовало — не тот уровень, и рейдерских захватов в ближайшее время не предвиделось. Ежемесячный оброк хозяин платил какому-то охранному предприятию ООО «Самое лучшее охранное предприятие», реклама которого встречала гостей у дверей.

Один раз заглянул Булгаков. Заказал шаверму. Удивительно, но дисконт не попросил. Расплатился своими кровными, хотя Жанне на чай не оставил.

Меня, конечно, узнал, но ничего не предъявлял. Так, усмехнулся и пробубнил: «Тебе бы комедии сочинять». И зачем-то поинтересовался, служил ли в армии. Я, как всегда, за словом в карман не полез — да, служил. Псковская гвардейская воздушно-десантная дивизия! Отличник боевой и политической подготовки! Четыре прыжка с вышки. Имею значок.

— А как Суслятин поживает?

— Счастливо.

Больше опер ни о чем не спрашивал, но его прощальный взгляд мне не понравился.

Ладно, на чем я остановился? Ах да, на белочках… Вернее, на Голубевой. И чего меня на нее так клинит? Плюнуть, да забыть. Но пока не удается, зараза. И даже не потому, что Голубева такая уж распрекрасная и неповторимая. Просто она оказалось первой. А наукой давно доказано, что первые эмоции самые сильные. Окажись она, к примеру, второй или третьей, я бы про нее сейчас и не вспомнил. Какая Голубева? Кто такая? Мало ли?..

Встреча с Ксюхой разворошила старую рану.

Интересно, а как бы все сложилось, если бы тогда, в школе, она все-таки ответила на мои домогательства? Глядишь, и в тюрягу бы не загремел, глядишь бы, сейчас был почетным отцом семейства…

Мои бесполезные фантазии прервал звонок мобильного. Интересно, кто это меня вспомнил? Надеюсь, не врач-венеролог. И не военный комиссар.

Это оказалась Веселова. И была она, по обыкновению, не весела. Сам я ей после истории с соседом не звонил.

— Паша… Это Ксения… Привет. Я тебя не отрываю?

Мне пришлось оторваться от изучения шва на колготках Жанны.

— Привет, Ксюх. Нет… Чего хотела?

Похоже, своим «чего хотела» я ее совсем подавил. Она поняла, что отвечать надо быстро и четко, как в десантных войсках, а не размазывать кашу по тарелке.

— Мне нужен твой совет… Как профессионала.

— Опять сосед?