Одноклассники smerti

Надя

Митрофанова даже обрадовалась, когда Димка позвонил в половине девятого утра и сказал, что появится не скоро. После бессонной ночи спать ей хотелось безумно. А обход как раз завершился, медсестра с уколами в ее палате отметилась, завтрак (несимпатичного вида овсянку) Надя гордо проигнорировала. Самое время задернуть жалюзи и покемарить, пока Полуянов ее квартирой занимается.

Митрофанову, правда, не очень радовало, что Полуянов взял на себя хлопоты по общению с городскими службами. Во-первых, он к этому не приспособлен – наверняка со всеми погавкается, а ей потом расхлебывай. А во-вторых, Дима никогда прежде не бывал в ее квартире один . У Нади, конечно, нет от него секретов, но если сердечный друг случайно в ее отделение платяного шкафа заглянет? А там без всяких пакетов внизу валяются нестираные бюстгальтеры. И упаковки прокладок, с крылышками и без…

Но не пресекать же благородные Димины порывы! И Надя, подпустив в голос максимум меда, поблагодарила Полуянова за участие. Строго-настрого наказала пообедать и в больницу к ней не спешить. Рухнула в постель, положила на ухо тонкую казенную подушку. И мгновенно (бессонная ночь все-таки лучшее снотворное!) «улетела».

…А разбудили ее мужские голоса. Один, безусловно, принадлежал Диме. А второй, второй…

Она резко откинула подушку, села на кровати. И в изумлении уставилась на небритого, глаза красные, руки подрагивают, Степана.

– Вот, – нимало не смущаясь, объявил Дима. – Я со своим гостем пришел. Точнее, с твоим. Рада?

– Здравствуй… Степа… – растерянно пробормотала Надя.

Она лихорадочно пыталась одновременно пригладить волосы, расправить смятый халатик и протереть заспанные глаза.

Полуянов наблюдал за смущенными действиями подруги с явной насмешкой, а на Степана и вовсе поглядывал более чем враждебно.

У Нади все внутри похолодело: «Неужели уже успели отношения выяснить? По дороге?»

Хорошо бы выскочить в ванную, умыться и хотя бы пару мазочков тональника сделать, но она, как назло, в халате, который едва коленки прикрывает. Сам Дима-то на ее голые ноги всегда поглядывает с удовольствием, но как он отнесется к тому, что сие зрелище станет доступным Степану?

Единственный выход – остаться в постели. И сыграть в слабенькую и несчастную – самая в таких случаях выигрышная тактика.

И Надя, вместо того чтобы вскочить, наоборот, натянула до подбородка чахлое больничное одеяло и жалобно улыбнулась:

– Ой, простите меня, пожалуйста… Сейчас я в себя приду. Что-то сегодня такая слабость и голова кружится…

– А врач уже был? Что сказал? – немедленно всполошился Дима.

Ну вот, пусть лучше квохчет, чем на Степку гневные взгляды кидать.

– Да все в целом нормально, – успокоила его Надя. – Но контузия, сам понимаешь, за три дня не проходит… – И обратилась к Ивасюхину: – Степ, да ты не стой столбом, садись. – Она приветливо улыбнулась: – Значит, менты разобрались? Выпустили тебя?

– Надя, да разве обо мне сейчас речь? – смущенно пробормотал Степан. И, сводя на нет все ее усилия по нейтрализации напряженности, горячо добавил: – Я как из лифта вышел, как увидел, что из твоей квартиры обломки вытаскивают, у меня внутри аж все рухнуло. Как раз осколки сервиза выносили, твоего любимого, и стол кухонный, я его тоже вспомнил, и дверь входная, увидел, обгорела. Я так испугался, что даже к себе не зашел. Сразу в твою квартиру – узнавать, что случилось. Не дай, думаю, бог…

– Заботливые у тебя одноклассники, – едко прокомментировал Полуянов.

– Я знаю, – холодно отрезала Надежда. И вновь обратилась к Степану: – А я ведь с самого начала знала, что ты не виноват. Еще когда меня понятой в Ленкину квартиру позвали. И я слышала, как менты во всем тебя обвиняют.

Дима хмыкнул и отвернулся.

– А уж когда на Ирку покушение случилось… – хладнокровно продолжала Надя, – и в моей квартире газ взорвался, я только и ждала, когда тебя наконец отпустят. Тяжело тебе было в тюрьме?

– Ладно, Надь, все нормально… – совсем уж смутился Степан.

А Дима – о, какой редкий и радостный для нее жест! – гневно закусил нижнюю губу.

И Митрофанова, чтоб окончательно добить журналиста, широко улыбнулась Степану:

– Кстати, ты отлично выглядишь. Возмужал, такая суровая складка между бровями появилась…

Чего б не сказать комплимент? Степке – приятно, а Полуянов – пусть себе бесится.

Надя и сама не знала, зачем вдруг стала дразнить гражданского мужа. Может, потому, что тот в последние дни был слишком хорошим ? Идеальный на сто процентов мужчина? И она решила показать, что тоже хороша, не обделена вниманием даже на больничной койке? Или пусть это и дела давно минувших дней, а к Степану – несчастному, небритому, неуспешному – у нее все равно сохранились теплые чувства? Или же просто взял верх извечный женский инстинкт – обязательно стравить двух поклонников? А в том, что Степан хотя и жил с Ленкой, и встречались они как соседи, случайно, все равно остался ее поклонником, Надежда не сомневалась.

Как бы то ни было, напряжение в маленькой белой палате достигло наивысшей точки. И тогда Надя тихо попросила:

– Степа, Дима! Давайте, пожалуйста, успокоимся. А то у меня от вас голова еще больше разболелась. И давление, кажется, поднялось.

– А я спокоен, – сквозь зубы произнес Полуянов. И процитировал: – Как пульс покойника.

Степка же затравленно взглянул на журналиста и пробормотал:

– Слушай, Надь… Я, наверно, пойду…

– Нет. Подожди, – властно велела она.

Во-первых, лавров победителя Полуянов пока не заслужил. А во-вторых… И она обернулась к Степану:

– Вот ты мне скажи. Вопрос, предупреждаю сразу, неожиданный. Как ты считаешь… Людка Сладкова – она на убийство способна?

Брови Степана изумленно взметнулись вверх.

– Ты только не спеши отвечать, – попросила Надежда. – Сначала все взвесь. Вспомни.

– Людка? Зануда Людка?.. – с неприкрытым сомнением протянул Ивасюхин. – Наше пугало?

– А ты посмотри, какую она записку Иришке Ишутиной прислала. – Надежда протянула Степану листок с отпечатанной фразой и пояснила: – Вчера по электронной почте пришло.

– «Судьба свое возьмет», – вслух через плечо Степана прочитал Полуянов. И удивленно воззрился на Митрофанову: – Что еще за бред?

Надя не ответила – она напряженно вглядывалась в лицо Ивасюхина.

Тот слабо улыбнулся. Повторил:

– Судьба, значит, свое возьмет. – Хмыкнул: – Помню. Людкина фразочка. Эк ее задело… Десять лет прошло, а все никак не успокоится…

– Может, это она нам мстит? – горячо выкрикнула Надя.

– А за что ей нам мстить?

– За то, что у нас все хорошо. А у нее, круглой отличницы, жизнь не задалась.

– Да ладно тебе. Будто у нас какие-то карьеры ослепительные… – буркнул Степан. – Если только у Ирки…

«К тому же и письмо одной ей пришло», – мелькнуло у Нади.

Но Степа тем временем сказал:

– Хотя… Если вспомнить, как мы со Сладковой на этой встрече обошлись… Я б, может, тоже психанул. Не знаю, как насчет убивать, но морду б набил – это точно.

– Так-так, – мгновенно насторожился Полуянов. – С этого места поподробней.

– Ну… встреча выпускников у нас недавно была, – неохотно пояснила Надежда. – Я тебе говорила… Людка Сладкова… мы с ней и в школе не ладили, а тут она еще противней стала. На нее, понимаешь ли, огромное наследство свалилось. Вот и начала она, блин, выпендриваться. А мы ее, ну, со Степой, Леной и Иркой, по старой памяти опустили …

– Да, Митрофанова, – покачал головой Полуянов. – Твои лингвистические способности меня шокируют.

– А что такое? – вскинулась Надя.

– Я думал, ты и слова такого не знаешь – «опускать». – И устало попросил: – Ладно, проехали с филологией. Излагай факты.