Однажды в Карабахе

– В горах я полностью раскрылся, применяя полученные в спецназе навыки. Шла позиционная и, нередко, диверсионная война, где вопрос выживания напрямую зависел от степени военной выучки и физических навыков. Конечно, существовал еще и фактор фортуны… Я неоднократно получал ранения, но они были легкие и быстро заживали. Однажды попал под артобстрел и чудом выжил – меня от взрыва загородил товарищ, который по воле судьбы оказался на шаг впереди. Этот же шаг разделил нас навсегда. Один из осколков врезался несчастному в горло…

И когда на прикладе моего СВД27 появилась девятая нарезка, меня вызвали в штаб бригады. Я в недоумении сел в специально посланный за мной “воронок” и пытался по угрюмым мордам сопровождающих меня “гэбэшников” определить – что все-таки случилось? То, что ничего хорошего, я чуял сердцем…

В штабе меня привели прямиком к комбригу. Он, по-видимому, был удивлен и нервно пережевывал кончики своих пожелтевших от табака усов. С ходу заорал:

– Что ты натворил, сучонок?

Меня вдруг развеселила его трусость, и я ухмыльнулся ему в рожу:

– Да пустяки. Написал письмо в аппарат главнокомандующего. Попросил разобраться с тем мурлом, которым нас кормят.

Командир покрылся пятнами.

– Ничего, сейчас тебя откормят, падла, – процедил он сквозь зубы.

– Сам такой… Козел!

В то время мы еще могли обзывать нелицеприятными эпитетами потерявших уважение личного состава военачальников. Правовая бюрократическая система молодого государства еще не была сформирована, и мы без зазрения совести пользовались этим. Командир наш, мягко говоря, был порядочной скотиной. Все знали, что он запустил руки даже на кухню, где орудовал его кривоногий и толстозадый племянник, которого я как-то пытался перевоспитать отнюдь не маршаковскими методами…

Он не успел ответить. Двери распахнулись, и в комнату ворвались трое – гражданский, с очень угрюмым лицом, и два офицера – те, которые сопровождали меня в машине. Гражданский чем-то напомнил мне следователей НКВД, которых я видел в фильмах, изображающих события далеких сталинских времен. В том, что он соответствовал моему воображению я убедился, когда наш бравый команданте, вскочив с места, начал лебезить перед ним, как Жучка перед хозяином. Вошедший следом рядовой с автоматом на груди застыл в позе фонарного столба у двери. Гражданский бесцеремонно отказался от предложенного командирского кресла, сел на стул и уставился сухими немигающими глазами на меня, словно пытаясь пробурить скважину во лбу. Через минуту противоборства взглядов, чего я, что греха таить, с трудом выдержал, он начал:

– Скажу прямо, без проволочек. Вы обвиняетесь в убийстве гизира28 Бахтияра Мамедова, погибшего неделю назад при весьма неясных обстоятельствах на высотке Сарыгаялар. Нами изучена ваша снайперская винтовка Драгунова 1986 года выпуска и выяснено – пуля, поразившая покойного в затылок, была выпущена из этого оружия с расстояния 40 метров. Ваш пост находился по близости, вы могли подкрасться…

Неделю назад между вами произошла драка, вы пригрозили убить Мамедова и, выходит, сдержали слово. Исходя из вышесказанного, вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве сослуживца и, если ваша вина подтвердится, понесете заслуженное наказание. Вы арестованы, гражданин Гусейнов Рафаэль Алекпер оглы…

Я был как во сне. Происходящее никак не укладывалось в голове. Что он прет? Какой арест? Я вдруг вспомнил, как под видом учета дня три назад отобрали у меня винтовку. И даже не успел испугаться, когда словно под гипнозом протянул руки подошедшему офицеру, который пристегнул на моих запястьях “браслеты”. Только в голове начался непонятный шум, постепенно перерастая в невыносимый гул. Защемило в сердце. События, предшествовавшие этому, начали выстраиваться в моем сознании словно из тумана и проясняться по мере осмысливания происходящего…

Я поссорился с Бахтияром на почве его ревности к нашим отношениям с врачом районного госпиталя Наилей Саламовой. Излишне говорить, что между нами ничего не было и не могло бы быть, так как все мои мысли были заняты только Джулией. Просто, после очередного ранения, когда я вынужден был лечь в районный госпиталь, у меня с врачом Саламовой сложились весьма теплые отношения. Не знаю, чем я привлек ее внимание, скорее тем, что не пытался почтить ее этим самым вниманием.

А она была действительно красивая – с огромными бездонными глазами и очень хрупкой грациозной фигурой. Наилю прикомандировали из Баку с группой военврачей, а после ссоры с женихом девушка вовсе попросилась остаться в райцентре с целью прекращения всяких отношений с ним. Причина была банальна – он изменил с ее лучшей подругой.

Кроме того, выяснилось, что ее любимая бабушка проживала в соседнем с нами дворике поселка Кирова, и она все детство провела у нее после того, как отец развелся с матерью. Мать года два назад захворала и скончалась – она всегда была болезненная. А отца след пропал в России, куда он после развода подался…

Такая вот судьба сложилась у Саламовой. И странно, что я не заметил у себя под носом столь очаровательное создание…