Одна судьба на двоих

Но на дне его глаз плескалась невысказанная грусть. Да, этот актёр определённо соответствовал роли Адама. Мы сделали заказ. Тэд, как и я, ограничился салатом и стейком – ясно было, что ему перед съёмками надо было соблюдать строгую диету.

Он заговорил, и меня поразила его речь. То, как правильно, даже изысканно он строил фразы. Ясно было, что этот парень получил очень хорошее воспитание, возможно, учился в одной из знаменитых английских закрытых школ. Создавалось ощущение, будто я говорю с человеком из девятнадцатого века, с героем какого-нибудь классического английского романа.

– Я родился в Англии, в Лондоне. Мои родители были театральными актёрами и потому, наверное, у меня с детства не было сомнений, по какому пути пойти. Я ещё в школе играл в разных постановках – и довольно успешно. Отчего, вероятно, у меня не очень хорошо складывались отношения с одноклассниками. Меня дразнили – наверное, вы знаете, как это бывает, – он рассмеялся, однако улыбка его вышла печальной, с затаённой грустью. – Это не помешало следовать призванию, и после школы я поступил на актёрский факультет Британской академии искусств. Ну что ещё вам рассказать… Сейчас мне двадцать два, я играю в кино, в театре…

– Тэд, я видела ваши работы, – закивала я. – Посмотрела несколько фильмов с вашим участием, видела запись театральной постановки. Мне очень понравилась ваша игра.

– Спасибо, – искренне улыбнулся он. – Знаете, участие в «Миражах» для меня – огромный прорыв. Правда, я не уверен, правильно ли поступил, согласившись. Вообще-то мне всегда хотелось заниматься, если можно так выразиться, более интеллектуальными вещами, играть Шекспира, Теннеси Уильямса… Но мой агент утверждает, что настоящую известность таким образом не приобретёшь. И что лишь снявшись в крупном голливудском проекте, ориентированном на молодёжную аудиторию, я смогу добиться такого положения, что после уже сам смогу выбирать, в каких фильмах и постановках принимать участие.

Я вдруг почувствовала, что этот парень начинает все больше нравиться мне. Этот его природный аристократизм, мягкая вежливость, тонкий юмор и неожиданная искренность, с которой он говорил, очаровали меня. До сих пор мне ещё не доводилось встречать подобных Тэду людей.

– Любопытно, мой агент говорит точно так же, – рассмеялась я. – Вам не кажется, что это заговор агентов?

– А вы читали книги, по которым собираются снимать «Миражи»? – спросил Тэд, посмеявшись над моим замечанием.

– Пока только первую успела прочесть, – отозвалась я. – Знаете, я даже немного боюсь читать вторую. Потому что первая… произвела такое глубокое впечатление. Мне кажется… Мне кажется, эту вещь ошибочно относят к подростковому любовному роману, идея книги куда глубже. Я очень надеюсь, что мне удастся передать свои мысли во время работы над фильмом.

– А я с вами, как ни странно, согласен, – кивнул он. – Мне тоже показалось, что здесь не обычная история любви, приправленная мистикой. Сейчас ведь мало пишут о подобном – о чистоте, о верности, о единственной на всю жизнь любви. И образ Адама… отвергнутого обществом, но преданного полюбившей его девушке… – Он посмотрел на меня чуть внимательнее и вдруг спросил: – Рада, а вы могли бы полюбить такого человека?

И я сейчас же подумала о Грише. Для меня герой этих книг однозначно ассоциировался с ним. Гриша, который среди диких зверей чувствовал себя лучше и увереннее, чем среди людей. Гриша, который научил меня ориентироваться в лесу, находить общий язык с животными, определять по приметам, какая завтра будет погода. Кого ещё я могла представлять себе человеком-волком из «Миражей»?

– Да, – уверенно кивнула я. – Да, могла бы.

Тэд мягко улыбнулся.

– Может, прогуляемся по вечернему бульвару? – предложил он, когда мы выпили кофе. – Вы не спешите?

С тех самых пор, как я приехала в Америку, я только и делала, что занималась учебой, тренировками или работой. Кажется, у меня не было ещё ни одного часа, который я провела бы для себя, ни одной встречи с просто понравившимся, симпатичным мне человеком. И я вдруг подумала, что заслужила несколько часов отдыха.

Мы отправились бродить по знаменитому голливудскому бульвару. Стоял уже сентябрь, но в Лос-Анджелесе всё ещё вовсю цвело лето. Даже сейчас, на закате, солнце палило с небес как сумасшедшее, на клумбах качали соцветиями удивительные экзотические цветы. Над нашими головами шелестели нетронутые желтизной листья магнолии и раскидистые буки.

Я вдруг подумала, что в России сейчас уже чувствуется дыхание осени. Что в лесу уже не слышно летнего гомона, там тихо, прозрачно и немного грустно. Пахнет грибами и прелью. И краснеют среди листвы ягоды рябины.

– О чём вы думаете? – вдруг спросил Тэд, внимательно на меня посмотрев.

– О доме, – пожала плечами я.

– Вы скучаете по России? Там, наверное, сейчас холодно? – поинтересовался он.

– Да нет, не очень, – рассмеялась я. – Конечно, холоднее, чем здесь. Но вы же не думаете, что у нас сугробы круглый год.