Одна против всех

— Заткнись! — зло оборвал он. — Лучше пойди принеси мне телефон. Только не приближайся к ней близко, даже сзади — она очень опасна. Поняла? Теперь иди, прижимаясь к стенке.

— Может, лучше ее связать? — озадаченно предложила та.

— Дура!!! — рявкнул в сердцах Петков. — Пока ты будешь ее связывать, она тебя в куски порвет! Это та самая дьяволица из агентства, я тебе о ней рассказывал. Иди!

— Боюсь, что со звонками могут возникнуть проблемы, — проговорила я.

— Да что ты говоришь? — саркастически заметил жлоб, подталкивая к стене Светлану.

— А то и говорю, — твердо сказала я и, выпростав ногу из-за столика, ударила ею по пистолету. Оружие отлетело в дальний угол. — Никто никуда звонить не будет, — закончила я, возвращая ногу на место.

Теперь Петков испугался по-настоящему. Ошарашенно посмотрев на свою дрожащую пустую ладонь, он затем перевел взгляд в угол, куда упал пистолет, вздохнул, поник и устало откинулся на спинку дивана.

— Сядь, моя девочка, все кончено. — Он кивнул перепуганной Светлане, и та, бледная как смерть, опустилась рядом с ним.

— Вот и молодцы, — начала я. — А теперь поговорим. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что живыми вы отсюда не выйдете?

При этих словах оба вздрогнули и опустили глаза. По лицу Петкова заходили желваки. Он мучительно искал выход, но, как видно, не находил, и от этого ему становилось еще хуже.

— Это хорошо, что ты уже слышал обо мне, — усмехнулась я, сняв со спинки кресла свою сумочку и положив ее на колени, — а то бы пришлось тебя слегка помять, прежде чем ты бы понял, что я могу убить тебя одним пальцем. И можешь не трепыхать своими куриными мозгами — все равно ничего не придумаешь. Бесполезно.

— Ты не имеешь права нас убивать, — понуро бросил он. — Тебя посадят.

— А кто узнает, что это сделала я? Кто кому расскажет: ты или она? Увы, мертвые не разговаривают, а я сама в милицию не пойду — у меня полно дел поважнее. О том, что я здесь, никто не знает…

— Внизу в машине моя охрана — они тебя не выпустят, — скривился ублюдок.

— Не смеши людей, дядя. Твоя охрана и не подозревает о моем существовании. Ты прекрасно знаешь, что давно не имеешь права ходить по этой земле своими грязными ногами, так что не пытайся вывернуться. Твоя неприкосновенность меня не колышет — я кошка и гуляю сама по себе. Короче, перейдем к делу, а то мне на вас смотреть противно. — Я перевела взгляд на Светлану. Она сидела, опустив голову, плечи ее вздрагивали, но всхлипов было не слышно. — Ну, расскажи мне, Светочка, как ты укокошила собственного братца?

Она замерла, напряглась, всхлипы прекратились, голова стала медленно подниматься. Когда я увидела ее лицо, мне стало страшно. В красных от слез глазах ее было столько нечеловеческой ненависти и злобы, что казалось, вся эта гадость сейчас потечет по щекам и задымится, как серная кислота. Губы ее были перекошены в какой-то сатанинской усмешке, а растрепанные короткие волосы окончательно придавали этой красотке сходство с Медузой Горгоной.

— Потому что я его ненавижу, — хрипло процедила она. — И мать ненавижу. И тебя ненавижу…

— Господи, меня-то за что? — удивилась я, из последних сил пытаясь не превратиться в камень от ее жуткого немигающего взгляда.

— Ты — просто глупая дура, вот почему! Ничего не зная и не понимая, вы вторглись в мою жизнь, и все полетело к чертям! Потому что вам наплевать на человеческие судьбы, вам лишь бы бабок огрести побольше, а то, что людям вы горе приносите — это вам до фени! Сволочи!!! — яростно бросила она мне в лицо, и я инстинктивно отшатнулась, боясь, как бы меня не опалило.

— Интересно ты рассуждаешь, — заметила я через мгновение. — И все же лучше успокойся и расскажи, как дело было. Да пора кончать с этим. Ты ведь все равно не сможешь жить после того, что сделала…

— Это ты так думаешь? — усмехнулась она. — Наивная… Я, может, всю жизнь об этом мечтала, с самого детства, а теперь, когда уже почти добилась, влезла ты со своим очкариком и все обломала. Ненавижу…

— Об этом я уже слышала. А почему «почти»?

— Потому что еще мамочка осталась. Жаль, что она смылась куда-то, а то бы уже тоже червей кормила…

От этих слов на моей голове зашевелились волосы. Уважаемый помощник депутата сидел рядом со своей пассией, понуро опустив голову и плечи, и молчал. Виски его покрылись потом, шрам на лбу побагровел, белая рубашка на груди взмокла, желваки уже перестали гулять под толстыми щеками — видно, он потерял всякую надежду и теперь покорно ждал, когда я его прикончу. Светлана между тем с остервенением продолжала:

— Да если бы ты знала, что я сама все это придумала, ты бы подохла от зависти! Думаешь, он здесь главный? — Она с презрением кивнула на Петкова. — Фига с два! Он только исполнял то, что я ему говорила…

— Но-но, потише, — поднял голову Петков. — Что-то ты больно раздухарилась, я смотрю.

— А что, разве не так? Кто придумал, как Петьку убрать, ты, что ли? А эту девку, — она кивнула на меня, — кто придумал подставить — опять ты, скажешь? Да у тебя бы мозгов никогда не хватило, ха-ха! — Она противно рассмеялась.