Одна ночь

Мария Тихник и боцман Адам шли рядом. Боцман диву давался, что Мария не отставала. Он думал, что она больше десяти - пятнадцати минут не выдержит, согреется немножко и опять заберется на дровни. Но прошло уже более получаса, а Мария все шла и шла. Правда, порой вроде бы оступалась или поскальзывалась, ноги-то не молодые, чтобы чувствовать каждый бугорок и каждую неровность. Молодые ноги сами указывают дорогу, а старому человеку приходится все время смотреть перед собой, чтобы не упасть. Только что ты увидишь ночью в снегопад. Снег укрыл все ямки и кочки. На шоссе, может, даже хуже было бы, чаще машины, дорога раскатана. Но там могло улыбнуться счастье, как улыбнулось оно в первый день, только день на день не приходится. Машины в большинстве идут с грузом или с людьми - сами видели. Так что если пешком, то лучше свернуть с большака. Да и в смысле ночлега, еды и ходьбы, что ни возьми - лучше. Вот только надо было обо всем условиться с товарищами. Обязательно. Мало ли что, могло бы возникнуть положение лебедя, рака и щуки. У каждого свое понимание. Так и должно быть, иначе и человек уже не человек, у которого на плечах своя голова, а кукла, что дергают за ниточки. Коллективность - дело хорошее, чертовски даже стоящее, когда все приходят к одному, а не когда все обязаны одинаково мыслить - это лишь плодит лицемеров, а с ними далеко не уйдешь. На судне должен быть капитан, митинговать при шторме некогда, только вот все общество за судно нельзя принимать. Разве что сейчас, когда у горла смертельный враг, да и то еще как сказать. Одно дело корабль или войско, в профсоюзах приказами уже ничего не добьешься. Ни в профсоюзах, ни в Советах, ни в партии. Если бы десять пролетарских революций оставались за плечами, если бы десять уже социализмов построили, и все было испробовано, все изведано и ясно, - тогда другое дело. А приниматься впервые, тут можно легко маху дать и крепко завязнуть. Империалисты все время хватают за глотку. Некогда по десять раз взвешивать и некогда размеривать шаги, Время суровое, чуть зазевался - скрутят, и дух вон. Чем больше людей разом голову ломают, думают и решают, тем шире и глубже истина. Один смотрит с этой, другой - с той, третий - с третьей стороны, такой коллективный разум и есть самое главное. Хуже всего, когда скопом ленятся, свыкаются с тем, что кто-то другой ломает за тебя голову и решает и отвечает. С таким батрацким сознанием далеко не уплывешь. А он, боцман Адам, посчитал остальных батраками и взял себе право решать за всех. Что паршиво, то паршиво.

Боцман Адам не стал больше посыпать голову пеплом, решил, что уж в следующий-то раз не будет выставлять себя вожаком, и задумался о другом. То, что он вообще дважды думал об одном и том же, было вызвано недавней стычкой, когда чуть кулаки в ход не пошли. Сярг - упрямый козел, Койт - как мальчишка неоперившийся, хоть и прочел больше книг, чем все они, вместе взятые. Хотя нет, и Яннус охотник до чтения, да и Дагмар тоже - кто занимается писательством, обязан много читать... Валгепеа вовремя подоспел со своим "Ориентом", кто знает, сколько там у него осталось еще. Все напружены, будто их прессом каким придавили, все хотят чем-нибудь заняться. Скоро три месяца, а они еще никуда не пришли, все еще по дороге куда-то. А разве жизнь сама не бесконечная дорога? Поднимается однажды человек на ноги, отпускает мать его ручон-ку, и пошел топать по свету. Идет он, идет, приходит куда-нибудь и снова дальше шагает, пока не дойдет до своей последней пристани. А другой, бывает, раньше времени обрывает' путь и задолго до смерти становится мертвым. Есть человек, и нет его. При этом может в довольстве купаться. Человек до тех пор человек, пока цели себе новые ставит.