Одна бессердечная ночь

Я раздражено выругался в пустоту и двинулся в гостевую ванную. Запах секса пропитал все в моей спальне, как и меня. Вероятно, смывать его бессмысленно, учитывая, что я намеревался разбудить ее, устроившись лицом между ее ног, затем перевернуть ее на живот и взять сзади. Но, скорее всего, мне нужно проявить к ней доброту, позволив ей поспать, хотя мой мозг совершенно не собирался быть таким же добрым ко мне.

Вода была почти кипятком, и когда я вошел внутрь, из стеклянной душевой кабинки повалил пар. Я позволил струям хлестать по телу, смывая вчерашнюю выходку, даже вымыл голову шампунем.

Кожа раскраснелась от горячей воды, когда я вышел из душа. Высушил волосы, затем завязал полотенце вокруг узких бедер. Почистив зубы, я отправился на поиски кофе. Еще было слишком рано приходить домработнице. Так что я понял, что мне придется сделать кофе самому. Лучше кофе, чем никакого кофе.

Я установил френч пресс, который делал свою работу, пока раздумывал сколько мне придется ждать, когда можно будет уже разбудить Натали.

Хороший, долгий трах с утра был чуть ли не лучшим способом пробуждения, нежели кофе.

Может я пока попишу, пока она спит.

Господь, бл*дь, знал, что мне нужно многое сделать на бумаге. Я прилетел в Париж, чтобы утихомирить, абстрагироваться от всего дерьма, с которым имел дело в Нью-Йорке. Я любил команду своих друзей, но они не понимали, почему я был так одержим получить докторскую степень. Они хотели веселиться и заниматься сексом каждую ночь. Мой взгляд скользнул обратно в спальню. Ну, может я тоже. Но у меня еще была работа. Я должен был написать целую докторскую диссертацию по философии, которая изменила бы мир этики, каким мы его знали до сих пор.

Я закатил глаза от этой мысли. Слишком много нарциссизма?

Я еще никому не сумел доказать, что являюсь лучшим продюсером философии, нежели потребителем. И пока я не дойду до этого момента, никто не будет воспринимать меня всерьез.

Особенно, как Кенсингтона.

И настроение сразу же испортилось, как только я подумал о своей фамилии. Чертовая, дурацкая фамилия, которая привела меня туда, куда я хотел с трастовым фондом, исчисляющимся девяти- и десятизначными цифрами. Фамилия, которая заставляла всех убираться с моего пути. Фамилия, которая заставляла многих удивляться, какого черт, я получаю степень по философии, когда мог бы работать с отцом. Жестоким ублюдком.

И свою фамилию я намеренно не назвал Натали вчера вечером.

Я сказал, что хочу быть другим, и она позволила мне стать другим. Это была привилегия, которой я обычно не пользовался. Ни в Нью-Йорке, ни в Гарварде, где все стервятники кружили надо мной, надеясь, что когда-нибудь один из них сместит меня с рынка.

Не важно, что мне еще не было двадцать пять, я не собирался брать на себя управление отцовским бизнесом и давным-давно отказался от брака, тем более, если брак согласовался моими родителями, меня вычеркните тогда.

Натали спала, пока я одевал брюки, застегивал все пуговицы, закатывал до локтей рубашку. Я схватил телефон, блокнот с тумбочки и вернулся к своему драгоценному кофе.

Я открыл блокнот на последней чистой странице и решил написать о своей ночи с Натали. Я задумался над названием, а потом написал: «Все началось на скамейке в парижском парке».

Зазвонил телефон, я взглянул на экран, кто, черт возьми, может звонить в такую рань. Мама. Только этого мне еще не хватало. Почему, черт возьми, она звонит мне? В Нью-Йорке сейчас почти полночь. Она была сенатором штата в Ассамблее штата Нью-Йорк. Она работала почти до утра, больше, чем я, и еще меньше заботилась о том, что я о ней думаю. Она была трудоголиком, заведомо не могла жить без работы. Попробуй иметь такую мать.

Я переключил телефон на голосовую почту, но, когда телефон тут же зазвонил снова, вздохнул и взял трубку.

— Алло?

Моя мать плакала.

Моя мать плакала.

Моя мать... плакала.

Я не знал, что Лесли Кенсингтон умеет плакать. По телефону, позвонив мне.

Затем я разобрал слова, которые она бормотала в трубку.

И застыл на месте.

Кровь отхлынула от лица.

Я не мог переварить то, что она говорила.

Я просто, стоя, застыл.

Не веря своим ушам.

— Я приеду, — сказал я и машинально повесил трубку.

Пребывая в шоке.

У меня не было ни единой мысли, мозги отключились напрочь. Я просто стал действовать. Я взял свой блокнот, телефон и MacBook. Сунул ноги в туфли, выскочил за дверь и сел в такси до аэропорта, даже не успев понять, что так и не разбудил Натали.

11

Из окон с белыми занавесками лился свет. Светило солнце, щебетали птицы... или внизу проезжали машины? Я быстро моргнула, пытаясь проснуться, громко зевнув.

— Сколько сейчас времени? — Пробормотала я в пустое пространство.

Потом глаза стали осматривать все вокруг.

Голубое одеяло.

Кровать королевского размера.

Убранная спальня.

Я резко выпрямилась и огляделась.

— О боже, — прошипела я.

События прошлой ночи тут же вернулись. Знакомство с Пенном на вечеринке, прогулки по городу, клуб, а потом его постель.

О Боже, его кровать.

Я все еще была в его постели.

Но его не было со мной в постели.