Итак, «Атлантис» двигался на юг, оставив позади относительно спокойные тропические воды и сменив их на бурные воды Южной Атлантики. Теперь о корпус корабля бились огромные ледяные волны, увенчанные белыми барашками. Три дня команда боролась с волнами, перекатывающимися через нос и корму, и с ветром, воющим в снастях и норовящим сорвать плохо закрепленные легкие предметы. Наконец утром 14 декабря 1940 года наблюдатель с мостика закричал: «Эй, впереди земля! Впереди земля!»
Моряки «Атлантиса» увидели землю впервые с тех пор, как крейсер прошел мимо мыса Агульяс восемь месяцев назад. Люди были так возбуждены, что буквально повисли на поручнях, терпя холодный дождь и брызги, — только чтобы хоть мельком увидеть пустынные острова под нависшими штормовыми небесами.
Архипелаг Кергелен имеет приблизительно семьдесят миль в ширину и столько же в длину, он состоит из множества островов. Честь составления первых карт этих островов приписывается капитану Джеймсу Куку. Великий мореплаватель набросал их в то время, когда его суда «Дискавери» и «Резольюшн» остановились на этих островах под Рождество 1776 года. Кук хотел назвать архипелаг «Островами Отчаяния», но в конце концов решил почтить их первооткрывателя, французского мореплавателя Ива де Кергелен-Тремарека, останавливавшегося здесь дважды — 12 февраля и 14 декабря 1772 года.
Экспедиция Кука разведала и нанесла на карты основные острова архипелага — клочки суши, глубоко изрезанные бухтами и заливами, разделенные узкими проходами и каналами. Нельзя сказать, что новая земля понравилась Куку. В своем вахтенном журнале он описывает эти суровые места как «чрезвычайно голые и пустынные». И не удивительно — острова Кергелен состояли главным образом из безлесных, покрытых снегом гор и глубоких ущелий, заполненных густыми, болотистыми трясинами. Местная растительность представляла собой смеси жидких травянистых кустарников и растения «каббадж» — рода капусты с толстыми листьями, едва ли съедобной. Из животных здесь обитали только птицы (в основном бакланы), а также пингвины, котики и морские львы.
Люди отошли от поручней судна лишь тогда, когда капитан Рогге приказал всем занять боевые посты. Это произошло в 9 утра Рогге не знал имеются ли на островах силы союзников и не хотел рисковать понапрасну. Прежде чем подойти к берегу, капитан выслал на моторном катере разведку — адъютанта Моора с партией из восьми хорошо вооруженных матросов. Команда Моора замаскировалась под китобоев, закрыв свою форму специфической одеждой, а оружие моряки прикрыли шкурами и мехами, захваченными на одном из призовых кораблей. Десантная партия спустила на воду китобойный баркас и направилась к единственному известному поселению на этих островах.
Команда Моора внимательно осмотрела берег, стараясь уловить любое движение. Затем немцы приблизились к маленькой группе домов и деревянных бараков. Когда один из моряков заметил фигуру, двигающуюся по пляжу, Моор быстро приказал всем залечь и разработал план атаки — рассчитывая удивить и ошеломить тех, кто находился на острове. Адъютант считал, что надо действовать либо совсем скрытно, либо силой захватить ключевые точки поселка и разрушить любую связь, которую островной гарнизон мог иметь с внешним миром. У противника не должно остаться ни малейшей возможности послать сообщение об «Атлантисе».
Матрос, который следил за фигурой на пляже, предположил, что этот человек либо пьян, либо безумен — настолько странно он двигался. Затем старший рулевой ослабил всеобщее напряжение, громко рассмеявшись. Он внезапно понял, что пьяный человек на самом деле был морским львом Все люди на баркасе вздохнули с облегчением от этого известия, потому что угроза боевого столкновения испарилась.
Когда катер ткнулся в берег, люди из десантной партии немедленно попрыгали на землю, чтобы начать осмотр острова. Моряки «Атлантиса» вступили на твердую почву впервые с тех пор, как покинули Германию почти год назад. Поначалу ноги, привыкшие к ходьбе по качающейся палубе, с трудом приспосабливались к нормальному хождению по устойчивой земле. Однако уже через некоторое время поисковая партия смогла разойтись по берегу и начать поиски признаков жизни. Скрип деревянных дверей, запах пыли и ароматы земли — все это навевало острую тоску по дому.
На острове не оказалось никого. В большом пустом доме обнаружился несвежий, но все еще съедобный надкусанный ломоть хлеба, пролежавший здесь нетронутым много лет. Моор заметил на стене отрывной календарь. На необорванном листке стояла дата — 18 ноября 1936 года.
Следующая комната была маленькой, аккуратной и чистой. Кровать безупречно застелена, в буфете — ряды нераскрытых банок с провизией. И пустота — пустота, холод и тишина, царящие на острове давным-давно.