Одиссея крейсера «Варяг»

       Однако он так и не состоялся. Так уж было судьбе угодно распорядиться, что в этот же самый день, но тремя часами раньше началась наша атака на японскую главную военно-морскую базу...

       Мы прошли уже больше половины пути до входа в Сасебский залив. Оставалось еще миль шесть, даже меньше. До этого кроме пары джонок под берегом и нескольких парусов вдали, мы практически не видели вокруг ничего подозрительного. Одна - двухмачтовая - стояла на якоре и люди на ней не проявили к нам ни малейшего интереса. В бинокль было видно, что они заняты каким-то своим делом, возможно приготовлением завтрака. Вторая мелькнула севернее нас, между островами, явно направляясь в открытое море. Наконец нам стало уже казаться, что так мы можем подойти к проходу и вовсе не обнаруженными.

       Между тем предутренняя дымка быстро редела. Живописные берега островов слева от нас, сложенные из старых, выветренных скальных пород, покрытых густой растительностью были уже вполне видны. Они резко контрастировали с проплывающим справа возвышенным побережьем Кюсю, где террасы, рисовые чеки и иные проявления сельскохозяйственной деятельности были уже различимы даже без бинокля. Удивительное дело: мы пришли сюда воевать, а по отрывочным фразам моряков, долетавшим до меня, я понял, что не я один, оказывается, любуюсь этой особой, утонченной красотой окружающей нас земли...

       Идиллическое миросозерцание резко оборвалось с первыми хорошо слышными выстрелами крупнокалиберных орудий где-то впереди по нашему курсу. Итак, началось. Судя по всему, это японские береговые батареи открыли огонь по нашим брандерам. Больше времени терять нельзя. И действительно, не успел я еще отдать команду на увеличение скорости движения флотилии до 24-х узлов, как с возвышенности, открывшейся справа по курсу, в нашу сторону замигал ратьер. Приказав боцману Елизарову отстучать в его сторону все, что придет на ум, скомандовал поднять на нашей однодеревке флаги "24" и "Т", означающие начало атаки. Наши три отряда начали расходиться в стороны, приближаясь к последней узкости перед броском к горлу Сасебского залива.

       В редеющей дымке впереди бинокль уже позволяет различить его, как и дым и яркие сполохи вспышек выстрелов бьющих с возвышенностей орудий. Огонь ведется пока по нашим отважным пароходам. Поведя биноклем влево, вижу их. Да! Оба прорывателя идут полным ходом в проход! На втором замечаю взрыв. Плохо, уже попадание, а до бона им еще не меньше полутора миль. Но на батареях тоже огонь и дымные фонтаны взрывов... Все ясно. Это маневрирующий мористее "Рион" миль с четырех обстреливает их фугасами и шрапнелью. Видимо наши брандеры рано обнаружили, и командир крейсера рискнул поддержать их огнем, а кроме того отвлечь часть усилий японских артиллеристов на себя.

       "Каэлки", увеличивая ход, заметно приподнялись из воды, разводя за собой приличную волну. Моторы, переведенные на высокие обороты, изрядно гудят, но таиться дальше, по большему счету, уже совершенно бессмысленно. Переговариваться теперь можно только крича друг другу в ухо, или используя рупор. Через несколько минут последний остров группы Митикошима ушел за корму слева. Отряд из 9-ти катеров лейтенанта Гаршина принял еще пару румбов к Westу от курса моего отряда и прибавил скорости. Его очередь - последняя, поэтому его катерам предстоит выписать перед подходом к бону изрядную петлю...

       В то же время, набрав почти полный ход, быстро уходят вперед катера лейтенанта Вырубова. Ему первому предстоит форсировать разрушенный бон, а в случае если заграждение уцелеет после удара брандеров, или, не дай Бог, случится так, что они до него не дойдут, то предварительно подорвать его с помощью шестовых мин, которых на катерах третьего звена его отряда по две штуки. Взяты они вместо кормовых "максимов", их расчетов и патронов. Удар такой миной требует подхода катера к бону на малом ходу. Стоит ли лишний раз говорить, какой это риск? Но бон должен быть разрушен. В противном случае мы не прорвемся в залив, а это провал всей операции.

       Вижу, как снаряды начинают с грохотом падать вокруг головных катеров Вырубова. Разброс, как и следовало ожидать, огромный. Пристреливаться японским береговым артиллеристам по нам почти невозможно. И мешает им не только плохая видимость из-за того, что рассвет не вступил еще в свои права. Просто при тех скоростях, с которыми мы движемся - только бить по квадратам с расчетом на авось и своих богов. Только вряд ли они им сегодня помогут...

       Но только лишь успел я подумать об этом, как метрах в десяти впереди нас, почти прямо по курсу "Нольседьмого" с грохотом взлетел ввысь столб воды высотой метров в десять - двенадцать! Осколки прожужжали мимо нас, зато ледяной душ достался мне и моим товарищам знатный. Снаряд был калибром дюймов шесть. Одного такого попадания нам было бы вполне достаточно... Да, гордыня - смертный грех! Прости, Господи, раба твоего...