Одиссея длиною в жизнь

Ему понадобилось немало времени, чтобы определить ее состав; лишь безумец — или отчаявшийся ученый — способен вообразить, что такое действительно существует. Даже теперь, после того как каждый параметр был определен с предельной точностью, он все еще не мог в такое поверить. И Ван-дер-Берг не представлял себе, что предпринять дальше.

Когда на связь вышел доктор Уилкинс, с нетерпением ожидавший, когда же настанет момент славы и его имя попадет в банки памяти всех компьютеров, Ван-дер-Берг невнятно пробормотал, что еще не закончил анализ.

Наконец пришло время, когда медлить с ответом было уже невозможно.

— Ничего примечательного, — сообщил он своему ничего не подозревающему коллеге. — Всего лишь редкая разновидность кварца — я все еще стараюсь отыскать земной аналог.

Ван-дер-Берг впервые соврал своему ученому коллеге, и на душе у него было гадко.

Но что ему оставалось делать?

12. Оом Пауль

Рольф Ван-дер-Берг не видел своего дядю Пауля лет десять, и казалось маловероятным, что они когда-нибудь встретятся лицом к лицу. И все-таки он испытывал теплое чувство к старому ученому, последнему представителю своего поколения, единственному, кто еще мог вспомнить (когда ему хотелось, что бывало нечасто), как жили их предки.

Доктор Пауль Крюгер — Оом Пауль для всей его семьи и большинства друзей — всегда был готов прийти на помощь, когда она требовалась, сообщить о чем-то или посоветовать, либо при личной встрече, либо на одном из концов радиоканала длиной в полмиллиарда километров. По слухам, только мощное давление со стороны политических деятелей заставило Нобелевский комитет не заметить его огромный вклад в физику элементарных частиц, вновь оказавшуюся в отчаянном беспорядке после очередного пересмотра основ в конце двадцатого века.

Если это соответствовало действительности, доктор Крюгер не испытывал обиды. У него, скромного и непритязательного, не было личных врагов, даже среди таких, как он, старых и неуживчивых эмигрантов. Более того, уважение к нему было столь велико, что его неоднократно приглашали навестить Соединенные Штаты Южной Африки, но он всякий раз вежливо отказывался — не потому, спешил объяснить доктор Крюгер, что опасался за свою жизнь, а по той причине, что его ностальгия станет еще сильнее.

Даже прибегнув из осторожности к языку, который понимали теперь меньше миллиона человек, Ван-дер-Берг говорил очень осторожно и пользовался иносказаниями и сравнениями, понятными лишь близкому родственнику. Несмотря на это, Пауль без труда понял, что хочет его племянник, хотя и не принял его всерьез. Он опасался, что молодой Рольф свалял дурака, и решил смягчить его неизбежное разочарование. По крайней мере, подумал он, у Рольфа хватило ума не спешить с публикацией и сохранить дело в тайне…

Но предположим — всего лишь предположим, — что он прав? Редкие волосы на затылке Пауля встали дыбом. Внезапно перед его взором открылся гигантский диапазон возможностей — научных, финансовых, политических, — внушающий благоговейный ужас.

В отличие от своих набожных предков доктор Крюгер в моменты смятения или замешательства не мог обратиться к Богу. Теперь он едва не пожалел об этом; но даже если б и мог, вряд ли приходилось ждать помощи оттуда. Опустившись в кресло перед своим компьютером и подключившись к банкам данных, он не знал, на что надеяться: сделал ли его племянник колоссальное открытие или все это совершеннейшая глупость? Неужели Отец рода человеческого действительно решил сыграть такую невероятную шутку со своей паствой? Пауль вспомнил знаменитое высказывание Эйнштейна, заметившего, что хотя Его пути неисповедимы, Он никогда не делает зла.

Хватит мечтать, напомнил себе доктор Крюгер. Твои симпатии и антипатии, надежды и страхи не имеют никакого отношения к этому делу…

Через половину Солнечной системы ему брошен вызов; он не успокоится, пока не доберется до истины…

13. "Никто не предупредил нас, что понадобятся купальники…"

Капитан Смит хранил в тайне свой маленький сюрприз до Пятого дня и сообщил о нем всего, за несколько часов перед Разворотом. Как он и предполагал, его слова ошеломили всех и вызвали недоверие.

Виктор Уиллис первым обрел дар речи:

— Плавательный бассейн! На космическом корабле! Вы шутите!

Капитан откинулся на спинку кресла, испытывая немалое удовольствие. Он подмигнул Хейвуду Флойду, узнавшему этот секрет раньше других.

— В самом деле, Колумб был бы удивлен, знай он о некоторых удобствах на кораблях, построенных несколько позже.

— А нет ли там и вышки для прыжков? — мечтательно спросил Гринберг. — В колледже я был чемпионом.

— Представьте себе — есть. Только высотой в пять метров, но при тяжести в одну десятую g на борту продолжительность свободного падения составит три секунды. А если захочется лететь подольше, я уверен, мистер Кертис пойдет навстречу и уменьшит тягу.

— Неужели? — сухо поинтересовался старший механик. — Чтобы спутать мне все орбитальные расчеты? А если вода поползет вверх по стенкам? Поверхностное натяжение, знаете ли…