Одинокий лыжник

—      Но ведь раньше вы не верили мне, — сказал Керамикос. — Почему же верите теперь? И почему я должен верить вам?

—      Иного выхода у нас нет.

—      Да, придумано неплохо, — помолчав, продолжал Керамикос. — Мы отделаемся от Вальдини и Форелли, а потом... — Он умолк и. как мне показалось, взглянул прямо на меня. — Вы, наверное, плохо закрыли дверь — сквозит. — Он встал и, сопровождаемый лучом фонаря, подошел к двери.

Я быстро спрятался в тень под сваями. Дверь распахнулась и снег заблестел от вырвавшегося света. Я взглянул из-за сваи. Керамикос внимательно осматривал место, где я только что стоял, и; склонившись, даже пощупал снег.

—      Что там случилось? — глухо донеслось до меня из помещения...

Ничего —. отозвался Керамикос. — Наверное, дверь была неплотно закрыта. — Он прикрыл за собой дверь, и меня вновь окружила ночная тишина.

Спустя несколько минут они вышли и скрылись на тропинке, ведущей к террасе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я проторчал тут, наверное, еще с полчаса. Было очень холодно и жутко. Я задержался в этой холодной тишине потому, что решил не рисковать.

И все же, в конце концов, холод заставил меня уйти. Луна уже стояла низко. Стараясь держаться в тени, я тихо прокрался в гостиную с баром, показавшуюся мне теплой и дружественной, выпил рюмку коньяка, словно проглотил раскалённый уголь, и тут же налил себе другую.

— А я ведь ждал именно вас, мистер Блэйр.

Я чуть не выронил рюмку. Голос донесся из темного угла.

Это был Керамикос. Он сидел на стульчике у пианино, и свет от единственной в комнате лампы, горевшей над баром отражался в его очках. У- меня мелькнула мысль, что сейчас- он напоминает; огромную жабу.

—Почему же именно меня? — спросил я дрогнувшим голосом.

Да потому, что у двери в машинную я обнаружил следы. Эти следы могли быть только вашими или Вальдини. Его комната рядом с моей, и он храпит. Дверь своей комнаты вы оставили открытой... По-моему, это неосторожно — Керамикос встал. — Будьте добры, налейте мне рюмку, коньяка. Я замерз, хотя тут, конечно, не так холодно, как там. где ждали вы.

Керамикос подошел и взял у меня налитую ему рюмку. У него была большая, покрытая волосами рука, вовсе не дрожавшая, чего нельзя было сказать о моей.

—      За ваше здоровье, — заметил он, поднимая рюмку и улыбаясь.

Не отвечая на его жест, я спросил:

Но почему все же вы ждали меня? И где тот австриец?

Австриец? — уставился на меня Керамикос. — Значит, вы его не видели? — Он довольно кивнул. — Ушел. Он не знает, что вы были там. Поджидал же я вас потому, что хочу кое о чем вас расспросить.

—      Так же, как и я вас.

Не сомневаюсь, но вы были бы идиотом, если бы надеялись, что я отвечу вам. — Керамикос налил себе еще рюмку, подумал и спросил:

—      Вы говорите по-немецки?

— Да.

— Следовательно, вы подслушали наш разговор. Нехорошо, мистер Блэйр, совать нос в дела, которые вас не касаются, — спокойным тоном заметил он, и трудно было понять; угрожает он мне или нет.

— Да, но убийство — это такое дело, которое касается всех, резко возразил я.

— Вы имеете в виду канатную дорогу, да? Следовательно, вы слышали это? А что еще вы слышали?

— Черт возьми, разве этого недостаточно?!

— Не торопитесь с выводами, мистер Блэйр, — сказал Керамикос, задумчиво разглядывая коньяк в своей рюмке. Вы же слыхали только часть разговора.

—      Послушайте, Керамикос, не морочьте мне голову! Австриец же хладнокровно предлагал убийство!

—      Но вы поняли — почему?

—      Да. Вы здесь что-то ищете, — со злостью ответил я, раздраженный его небрежным тоном. — Вы готовитесь совершить убийство только для того, чтобы никто не мешал вашим поискам. Что вы ищете?

А это, друг мой, не ваше дело. Если вы считаете, что правильно поняли подслушанный вами разговор, тогда я рекомендую вам не пользоваться канатной дорогой и в будущем интересоваться только собственными делами. Послушайте меня и займитесь своим сценарием.

—      Но как я могу работать над сценарием в подобной обстановке?! — воскликнул я.

—      Ну, это уж ваше дело, — засмеялся Керамикос.— Пока что, мистер Блэйр, умерьте свою любознательность. Спокойной ночи. — Он сухо кивнул и вышел.

Допив коньяк, я тоже вернулся к себе в комнату, дверь которой, как и сказал Керамикос, оказалась открытой, хотя и хорошо помнил, что, уходя, закрыл ее. Каких-либо признаков, что кто-то побывал тут в мое отсутствие, я не заметил. Я включил электрический камин и сел на кровать, испытывая недоумение и, пожалуй, даже некоторый страх, так как угроза Керамикоса несомненно подействовала на меня.