Одинокие сердца (ЛП)

В тот же миг, словно по команде, он услышал, как Драко окликает его, приближаясь из другого конца коридора:

— Отец!

— Слава Мерлину, — пробормотал Люциус, вскочив и быстрым шагом направляясь навстречу сыну.

— Что случилось, отец? — задал вопрос Драко, как только оказался достаточно близко. — Ринкли вытащила меня практически из постели и всё бормотала какую-то чепуху о «маленькой мисс»…

Люциус окинул сына быстрым взглядом, заметив, что тот, подобно ему, оделся в чёрные кашемировые домашние брюки и белую рубашку.

— Гермиона рожает. У неё осложнения. Тибальд уже там, — ответил он, ощутив, что на слове «осложнения» голос слегка, но всё же заметно дрогнул.

И увидел сочувственный взгляд сына.

— Не волнуйся, отец. Грейнджер — сильная ведьма, она не сдастся без боя. Они обе будут в порядке, я уверен. Кроме того, ты же знаешь, что Тибальд — блестящий специалист!

Люциус чуть кивнул головой, соглашаясь.

— Знаю, сын, знаю.

Правда, образ Гермионы, лежащей на больничной койке, не позволил ему согласится совсем уж искренне, и он вздохнул.

— Я надеюсь на это, Драко… Как там поживает мой внук?

— Растёт, не давая покоя ни мне, ни Астории. Маленький негодник — сущее наказание.

Слова, хотя и сказанные ворчливым тоном, не могли скрыть глубокую привязанность, и Люциус не удержался от добродушного смешка, слушая откровения молодого отца.

Малфои вернулись к скамье, у которой семьи Уизли и Поттер довольно шумно обменивались новостями. Люциус собрался с силами, ожидая неизбежного проявления враждебности, но в тот момент, когда он с сыном приблизился к беспокойной компании, Артур, приветливо улыбаясь, произнёс:

— Люциус, Драко.

— Артур.

И трое мужчин в знак приветствия и доброжелательности склонили головы. Остальные Уизли одарили обоих Малфоев дружескими кивками и совершенно невозмутимо продолжили болтовню.

Следующие два с половиной часа семерым посетителям не оставалось ничего иного, как просто ждать. По два представителя от семей Малфой и Поттер и трое от семьи Уизли — вся эта разношёрстная компания терпеливо ожидала появления на свет малышки Розы Уизли. Это были мучительные два с половиной часа. Только когда Люциус в очередной раз начал проваливаться в страшную апатию, дверь в палату Гермионы распахнулась, и на пороге появился устало улыбающийся Тибальд.

У целителя глаза на лоб полезли, когда он увидел в коридоре пёструю толпу ожидающих, но, быстро найдя взглядом Люциуса Малфоя, торжественно объявил:

— Поздравляю, Люциус! Теперь у вас две чрезвычайно упрямых ведьмы. Мисс Уизли находилась в ягодичном предлежании. Нам удалось её развернуть, хотя и не без уговоров, конечно. Маленькая леди не желала слушаться, но после увещеваний мамочки и попыток развернуть её против часовой стрелки, решила сотрудничать. Остальное прошло гладко. И мать, и ребенок абсолютно здоровы и чувствуют себя хорошо. Миссис Уизли немного устала, чего и следовало ожидать, а мисс Роза чрезвычайно голодна, что тоже нормально. Желаю удачи с вашими дамами, Люциус! Через два дня прибуду в поместье проверить их, а сейчас ухожу: мне просто необходимо хотя бы немного поспать.

Словно в тумане Люциус прошёл сквозь живую стену из Поттеров и Уизли (несколько заторможено удивляясь, что его пропустили), молча пожал Тибальду руку (потому что не доверял собственному голосу в эту минуту) и шагнул внутрь палаты, аккуратно прикрывая за собой дверь. Там, на узкой больничной койке, со спутанными, влажными, разметавшимися по подушке каштановыми кудрями и полуприкрытыми от усталости глазами, но всё ещё с мягкой улыбкой на красивых губах лежала его любимая ведьма, его будущая жена. А маленький рыжеволосый комочек деловито сосал обнажённую грудь матери. Твёрдый ком, внезапно застрявший в горле, не давал Люциусу нормально вдохнуть, и он застыл, испытывая благоговейный страх и затаив дыхание при виде такого совершенства.

Гермиона подняла лицо и, найдя его глазами, прошептала:

— Люциус, иди к нам.

И он пошёл, спотыкаясь, и, может быть, впервые в жизни наплевав на то, насколько изящны его движения. Через несколько секунд он уже стоял на коленях, рядом с постелью и осыпал её солоноватую от пота кожу поцелуями. У него щипало в глазах, сердце шумно стучало где-то в ушах, а пальцы безбожно дрожали. Однако он нисколько не стыдился этих проявлений чувств. Легко сжав плечо Гермионы и путаясь дрожащими пальцами в кудрявых волосах, он пробормотал ей на ухо:

— Гермиона! Я так люблю тебя… Никогда… Ты слышишь меня?.. Никогда не пугай меня так больше…

Она, повернувшись, лишь повторила его же слова:

— Люблю тебя, — и их губы встретились в нежном, долгом поцелуе.

В этот момент маленькая рыжеволосая девочка оторвалась от груди и открыла умные голубые глазки. Она на секунду сосредоточилась на целующихся над ней людях, а затем с удовлетворённым вздохом продолжила своё занятие.