– Нет, не уходите. Я хочу дать вам послушать одну пластинку. – Он достал проигрыватель. – Это совсем другой мир музыки, по сравнению с той, что сейчас звучала. Называется: «Моя любовь подобна алой розе». Возможно, вы знаете ее. – Лоррен кивнула, и он продолжил: – Слова написал Роберт Бернс, и я хочу, чтобы вы обратили на них особое внимание. – Он как-то странно улыбнулся. – В них – особое послание к вам.
Алан поставил пластинку на крутящийся диск и опустил иглу. Песня была довольно приятная, и Лоррен, знавшая и успевшая полюбить ее, внимательно вслушивалась в слова.
Лоррен посмотрела на Алана и заметила, что он внимательно изучает ее лицо. Девушка встретилась с ним взглядом, и ее внезапно захлестнула могучая, потрясшая до глубины души волна чувств. Лоррен поспешно отвела глаза. А музыка все звучала:
Песня закончилась. Стало тихо. Лоррен взглянула на Алана, который не отрываясь смотрел на нее, их взгляды вновь встретились, и сердце девушки словно перевернулось в груди. С обычной своей циничностью Алан нарушил молчание:
– Соответствует вашей морали, не так ли? Преданность на всю жизнь мужчине, за которого вы выйдете замуж… – Он наклонился вперед и попросил: – Дайте мне еще раз услышать эти слова.
Послушно, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, Лоррен повторила сказанное ему тогда на холме:
– Если я когда-нибудь выйду замуж, то буду верна своему мужу всю жизнь… при условии, что он – хороший человек.
Алан кивнул и откинулся назад.
– Почему вы захотели, чтобы я это повторила?
– Почему? Отчасти потому, что сейчас редко услышишь такое от молодой женщины в наш безнравственный век. И отчасти, – он сделал паузу, – чтобы через годы, познакомившись с вами поближе, я смог бы напомнить вам эго, когда вы выйдете замуж за мужчину, вами выбранного.
– А вы будете продолжать заботиться о цветочках в вашем саду и ждать, когда они распустятся?
– Совершенно верно, – его глаза сузились, – я всегда срываю их, когда они в полном цвету.
– Я очень рада, – тихо сказала девушка, – что никогда не окажусь таким цветком.
– Нет, никогда, – так же тихо ответил он. – Видимо, наша с вами мораль не совпадает. – Он ухмыльнулся. – А что вы ожидали? В конце концов, я просто журналист. И каждому известно, что все журналисты – беспринципные черти, абсолютно распутные и наглые.
Лоррен поднялась, чтобы уйти, но он подошел и мягко опустил ее в кресло:
– Выпьем?
– Ну… я…
– Шерри? – Он открыл бутылку, наполнил стакан и подал ей. – Да не смотрите вы так испуганно! Я ничего против вас не замышляю… в данный момент. – В его глазах вдруг забегали веселые чертики. – Хотя идея заманчивая. Только представьте себе: заголовок вечерней газеты, крупными буквами на всю полосу: «Снимающий комнату журналист соблазнил пьяную учительницу!» Честное слово, это мне нравится! – Он вдруг посерьезнел. – Расскажите мне о вашей школе.
Она начала рассказывать, не веря тому, что это она, Лоррен, сидит в комнате Алана, мирно беседует с ним и даже пьет шерри, как это делают его друзья. И что самое удивительное, он, казалось, действительно желал ее общества. Ну конечно, ему же пришлось выбирать между одиноким и скучным вечером и присутствием дочери квартирной хозяйки. Последнее, наверное, было меньшим из двух зол.
– Школа с очень древними традициями, – говорила Лоррен. – Размещается в старинных корпусах. Сухая, ортодоксальная директриса, почти такая же старая, как вверенное ей учреждение. – Она засмеялась. – Девочки все вымуштрованы…
– Так же хорошо умственно, как и физически?
– Правильно. У способной девочки, вставшей на стартовую черту и вынужденной строго соответствовать предъявляемым требованиям, весь школьный путь…
– Нет оригинальных идей в голове?
Лоррен кивнула:
– Школьная дисциплина очень сурова и не меняется уже почти полвека…
– И вероятно, останется такой и на следующие полвека?
– Да, верно. Учителя с узким кругозором…
– Без воображения?
– Да. Кажется, что все они скроены по одному шаблону, ограничены и…
– М-м-м… Почти как вы раньше, – вставил он.
Постепенно Лоррен стала осознавать, что происходит. Разве эти идеи, которые она так вдохновенно сейчас высказывала ему, действительно ее? С досадой на себя саму она наконец поняла, как ловко и умно он провоцировал ее.
– Как я раньше? – переспросила она.
– Да, прежде чем я подействовал на вас. Я подстрекал вас, делал все, чтобы вы осознали, что время бежит и мир меняется. Скажите честно, я ведь прав, не так ли?