Одиночный выстрел

Молодой хирург рассек края раны. Тут осколок стал виден полностью. Маленький тонкий кусочек почерневшего металла. По счастливой случайности кости черепа он не повредил, поскольку пролетел по касательной, глубоко взрезав кожу на голове. В горниле всемирной бойни, где люди исчезают без следа, некие силы небесные хранили его возлюбленную, и Борис тому обрадовался чрезвычайно. С этаким повреждением сержант Павличенко может находиться в медсанбате на излечении десять дней, а то и больше. Прекрасная возможность для него видеться с пей регулярно, несмотря на двенадцатичасовые смены в операционной.

Сон под действием препарата «морфин» оказался наполненным сновидениями. Образы сегодняшнего дня перемежались с воспоминаниями о прошлом. Укрепленные позиции первого батальона с окопами, траншеями, колючей проволокой, растянутой по полю, фонтаны земли, поднявшиеся к небу от разрывов снарядов и мин, лейтенант Воронин, поднимающий солдат в атаку, капитан Сергиенко, сжимающий в руке трубку полевого телефона, сержант Макаров, разбирающий пулемет, вокзал в Киеве и провожающие ее в Одессу мать и старшая сестра, сын Ростислав в синей рубашке среди обломков под названием «Руины» в чудесном парке, устроенном графиней Браницкой.

Люда открыла глаза. Рядом с ней сидел Борис Чопак в белом халате военврача. Белую шапочку он крутил в руках. Белая марлевая маска выглядывала у него из кармана.

— А, ты здесь, — пробормотала она — Ну молодец!

— Да, я — молодец, — ответил молодой хирург и протянул ей кусочек марли с почернелым осколком румынской мины. — Дарю на память.

Она усмехнулась:

— Сей сувенир я передам в музей. Когда-нибудь.

— Кто такой Моржик? — спросил Борис. — Ты называла это имя в бреду.

Павличенко помедлила и ответила:

— Моржик — это мой сын. Но, вообще-то, его зовут Ростислав, ему девять лет.

— Значит, ты замужем?

— Была. Восемь лет назад.

— Ты мне ничего не говорила, — грустно произнес он.

— Ты не спрашивал. Ты сам решил ухаживать за мной. Сам признавался в любви. Я тебе ответила: идет война, нужно думать о другом. Теперь вижу, что ты подумал.

— Одобряешь? — спросил Чопак.

— Очень. Более того, восхищаюсь. Поступок не мальчика, но мужа.

— Отец благословил.

— Он в Одессе? — задала вопрос Людмила.

— Нет. Все мои уехали в Ташкент. Зато я — чапаевец. Смешно, да?

— Ничего смешного. Считай, отныне мы с тобой — однополчане. Вот тебе моя рука, доктор Боря, — она протянула ему исхудавшую ладонь.

Прижимая ее руку к груди, молодой хирург осторожно поцеловал Людмилу в губы. Поцелуй получился долгим. Она не уклонилась от этой ласки. Хотя бы из чувства благодарности. Хотя бы потому, что одессит, пылкий и привязчивый, сделал правильный выбор и многим ее боевым товарищам теперь поможет в трудную минуту своим талантом врачевателя.

Какие радужные, ослепительные надежды зародились в сердце Бориса!

Ведь впереди у него десять дней для разговоров с возлюбленной. Он намеревался постепенно выяснить многие подробности раннего и, судя по ее словам, крайне неудачного брака, расспросить о ребенке, которого она очень любила, о муже, видимо, доставившем ей немало огорчений. Молодой хирург не сомневался, что провел операцию хорошо. Рана, стянутая аккуратным швом, зарастет и пышной прическе Людмилы Михайловны отнюдь не помешает. Студентка Киевского университета станет, как прежде, милой и улыбчивой, признает его своим ангелом-хранителем и после войны он с ней счастливо заживет в супружестве.

Не знал Борис Чопак страшную военную тайну, которую командование Одесского оборонительного района сберегало, как зеницу ока.

Две недели назад, то есть 1 октября 1941 года, вице-адмирал Левченко и начальник оперативного отдела штаба Черноморского флота капитан второго ранга Жуковский доставили в Одессу секретную директиву Ставки, подписанную Сталиным: «Храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам Одесского оборонительного района в кратчайший срок эвакуироваться на Крымский полуостров…»

Советские генералы разработали план, по которому покидать легендарный город воинские соединения Приморской армии должны были все одновременно, совершив скорый марш-бросок от своих позиций в пригородах Одессы прямо на корабли Черноморского флота, стоявшие у причалов морского порта. Час «икс» наступал в ночь с 15 на 16 октября. Подготовка к этой операции велась скрытно. Противника старались дезинформировать, жителям города и воинам, защищавшим его, ничего не сообщали.

Предполагалось короткое морское путешествие на ста двадцати военных и гражданских кораблях и судах с четырьмя сотнями орудий разного калибра, с тридцатью танками и бронемашинами, в придачу к ним — 1158 армейских грузовиков, 163 трактора и 3625 лошадей, сотни тонн боеприпасов. В Крым попала бы 35-тысячная Приморская армия, имеющая отличный опыт столкновений с фашистскими захватчиками. Только следовало предусмотреть множество деталей, разработать способы взаимодействия между военно-морскими, сухопутными и военновоздушными силами, добиться точного исполнения всех пунктов этого непростого, но почти идеального плана всеми его участниками…