Одиночный Дозор

Со стороны Кутузовского проспекта послышался шум мотора, заиндевелые ветви засверкали в свете фар. Никита облегченно вздохнул: спасибо, что не портал — есть шанс справиться. Если Иной ловит попутку, чтобы добраться до места, значит, не так страшен черт, как его малюют.

Хлопнула дверь такси. Вдоль бетонного забора панически метнулась прочь тень улепетывающего вампира, и с непередаваемо гадким чувством Никита сказал склонившемуся над ним Светлому Иному:

— Ночной Дозор. Вы задержаны.

На секунду повисла изумленная тишина, затем Иной спросил:

— Тебе не кажутся сомнительными твои методы работы, дозорный?

И исчез.

Сурнин вскочил, поднял с земли тень и рванул за ним в Сумрак.

Разумеется, Проповедник был там. Он стоял, не пытаясь уйти глубже, чуть разведя руки в стороны. Как и все Светлые Иные, облик он практически не изменил, но с головы до ног покрылся мерцающими венами, растекавшимися по ауре множеством ветвистых лучевых шнуров. Честно говоря, Никита такой хитроумный рисунок Силы видел впервые.

— Ты не назвался, дозорный…

— Никита Сурнин, оперативный отдел Ночного Дозора города Москвы.

Уровень он не сообщил из тактических соображений.

— Трофим, — представился незнакомец.

— Из Сумрака выйти не желаешь?

— Зачем? Здесь нам самое место. Он нас всех породил, тут и поговорим, в естественной среде обитания. Так в чем суть претензий?

Несмотря на весьма странный сумеречный облик, Трофим не тянул на древнего Иного, дожившего до наших дней. Почему-то Никиту вообще не покидало ощущение, что они почти ровесники. Ну, может, он чуть старше… Но точно не сильнее. И зачем ему в таком случае тянуть время?

— Что проповедуем, Трофим, кому, с кем согласовываем? Или секрет?

— Да нет, не секрет, а просто крайне непопулярная точка зрения. Мы уже много лет идем по пути медленного угасания Света.

— Откуда такая уверенность?

— Откуда? А ты оглянись, дозорный. Время для Иных остановилось с момента подписания Договора и создания Дозоров. Мы не развиваемся, не прогрессируем, мы докатились до того, что многие столетия плетемся за людьми, вместо того чтобы вести их за собой. Мы пользуемся их достижениями, вязнем в их бюрократии, копируем их модели поведения, их развлечения и пороки…

— Наши миры накрепко связаны через Сумрак, ничего удивительного, — перебил Никита. — По сути, все это — один многослойный мир. Я десять лет среди людей прожил, отказавшись от магии. Ты удивишься, Трофим, — все то же самое! Только умирают они чаще… У тебя еще одна попытка. Последняя. И едем разговаривать в офис.

— Нам столько дано, Никита, мы почти боги, — с горечью и грустью в голосе признался Трофим. — И что по-настоящему великого мы совершили? Мы, с нашими уникальными возможностями, с объемом памяти, рассчитанным на века, со сверхпрочным скелетом и Светом в сердцах и помыслах? В архиве Ночного Дозора хранятся гигантские пласты информации, спрессованные временем на пыльных стеллажах. Они никого не интересуют, разве что какой Иной заглянет туда в поисках нужного заклинания. Знания не систематизируются. На наш научный отдел без слез не взглянешь… Мы переложили поиски истины и бремя новых открытий на хрупкие плечи людей. Весь наш невероятный потенциал идет на игры в прятки и выставление счетов Темным. Мало того! Мы еще Инквизицию породили, которая скрыла от наших глаз любые мало-мальски революционные открытия и артефакты, которые имели место в истории Иных.

— А куда, по-твоему, он должен идти, наш «невероятный потенциал»? — поинтересовался Никита. — Что-то я в толк не возьму… Критикуешь — предлагай! Мне всегда так отец говорил. Человек, кстати.

Ему не нравилось происходящее. За вечер это была уже третья «беседа о несовершенстве мира». Но в отличие от двух предыдущих, за авторством Вовки и Леньки, эта читалась профессионально, убежденно, не сопровождалась истерикой, и к тому же Никита смутно чувствовал какое-то напряжение в Сумраке — неявную дрожь, зыбкий призрак магического взаимодействия. И никак не мог понять, что за магию и как именно творит Проповедник Трофим, заставляя Сумрак откликаться на свои слова.

— Мы, Светлые Иные, должны возглавить человечество во всех областях — духовной, научной, военной, в конце концов! Мы должны выйти на поле истории вождями, а не сидеть как крысы по подвалам. Если для этого предстоит раскрыться — надо раскрываться! Информационное общество уже давно готово воспринимать куда более сложную модель мира, чем та, какой мы ее кормим через политиков и религиозных деятелей… А для этого надо пересмотреть наши отношения с людьми и начать им доверять.

— То есть мы — избранные, а люди — наши равноправные партнеры? Благостная картинка, не поспоришь.

— Зря иронизируешь, Никита. Это сухой факт. Только мы никак его не признаем.