Одиночество в сети. Возвращение к началу

Это был рассказ о них! Она отложила книгу и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Расстегнула жакет, закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Жаркая волна обдала ее лицо, виски, потом еще одна волна и еще. Она побежала в туалет, задев кого-то по дороге, наклонилась над раковиной и начала жадно пить прямо из-под крана. Плескала на щеки холодной водой. Когда через несколько минут вернулась к столику, ее ждала официантка. Оказалось, что она выбежала, оставив не только книгу, но и кошелек. Поблагодарила девушку, расплатилась и спрятала книгу в сумочку. На такси добралась до парка, там, недалеко от озера, подальше от главной аллеи нашла пустую скамейку под кленом.

Уйдя в чтение, она забыла обо всем на свете. Ее прервал плач ребенка. Мимо проходил молодой человек с коляской. Машинально взглянула на часы. Она не могла поверить. Сорвалась со скамейки, погналась за мужчиной, вцепилась ему в плечо и спросила:

– Который час?

Ребенок в коляске перестал плакать, мужчина взглянул на нее испуганно, прикрыл собою коляску, посмотрел на часы и пробормотал:

– Шесть два… двадцать одна.

Ее охватил ужас. Она сняла шпильки и как сумасшедшая понеслась по лужайке: ведь самое позднее в полчетвертого она должна была забрать Якуба из детского сада.

В детском саду она появилась через несколько минут после семи. Стучала кулаками в стеклянную дверь, жала на кнопку звонка. Когда никто не появился, побежала в сад за зданием. Ворота в высоком заборе были обмотаны толстой ржавой цепью. В окнах, выходящих в сад, она увидела уборщицу. Схватила горсть мелких камешков и стала бросать в окна. Кричала. Через несколько минут дверь со стороны сада распахнулась, и появился охранник.

Якуб в кабинете заведующей склонился над листом бумаги, лежавшем на полу. Когда она вошла, он поднял голову и улыбнулся, не прерывая рисования. Заведующая сидела в кресле за столом, барабанила пальцами по столешнице и смотрела на нее со злостью. Не дав ей рта раскрыть, заговорила на повышенных тонах, которые с каждым предложением становились все более крикливыми. Молча, с опущенной головой, она выслушала тираду о безответственности, эгоизме, отсутствии родительских чувств, брошенном, одиноком ребенке и о том, что вместо того, чтобы «как все нормальные люди вовремя вернуться домой», заведующая вынуждена «высиживать сверхурочные часы» с ее сыном. Когда же она попыталась прервать ее словесный поток и объяснить, что такое с ней впервые, что она всегда приходит за Якубом вовремя, а сегодня – только сегодня! – произошло нечто экстраординарное, она услышала зловещее шипение: «Попрошу помолчать, пока я говорю!». Что ж, помолчать так помолчать, ладно, мы не гордые, но, когда заведующая назвала ее сына упрямым букой и асоциальным ребенком, она не выдержала: на глазах появились слезы, и она дрожащим голосом потребовала немедленно прекратить оскорблять ребенка. Заведующая сорвалась с места как ошпаренная, оперлась кулаками о стол, как о трибуну, и неестественно высоким, срывающимся голосом заорала: «Молчать!».

В этот момент Якуб подбежал к противной тетке и изо всех сил стал лупить своими кулачками по необъятной заднице, потом вернулся в угол, где рисовал, собрал с пола все карандаши и бросил их в заведующую. После чего выбежал из кабинета, как и положено «упрямому буке» – не плача и не произнеся ни слова.

На следующий день она позвонила на фирму и взяла неделю отпуска. Поехала с Якубом на море, в Колобжег. Иоахим присоединился к ним в последние два дня. После возвращения Якуба перевели в другой детский сад.

К книге, что взяла у Будимиры, она вернулась только через месяц. Тогда в парке, читая ее, она испытала всю гамму чувств: нежность, умиление, изумление. Но главное – она ощутила в ней стремление к чему-то очень красивому, но тому, что уже закончено и к чему обратной дороги нет. Однако после произошедшего в детском саду книга пробудила в ней своего рода метафизический страх. В результате странного переплетения событий грехи прежних лет ударили рикошетом не только по ней, но и по Якубу. Она думала, что ее история – как скелет запертый в шкафу на три засова и семь замков. Оказалось, что даже из таких надежных шкафов скелеты иногда выпадают.

Она не была уверена, что этот шкаф не откроется сейчас во второй раз. Возможно, книга, которая выпала из рюкзака Якуба, – это предупреждающий скрип дверцы того самого шкафа. После стольких лет… Откуда у него эта книга? Ведь с тех пор, как поступил в институт, он не читал практически ничего, кроме научных работ.

Она начала задаваться вопросом, сможет ли Якуб каким-либо образом связать эту книжную историю с ее жизнью. С жизнью их троицы. Казалось, это невозможно. В тексте ни разу не упоминалось ее имя, все это время она выступала безымянной, просто как «ОНА». Не было имени и у Иоахима. Действие разворачивалось в Варшаве – трудно найти более анонимный город. Фактически, они никогда не жили там и никогда не собирались там жить. Значит, и это не могло вывести на нее.