Одиночество в сети. Возвращение к началу

Карина была блестящим лектором, студенты восхищались ей, в опросах она безоговорочно лидировала на протяжении нескольких лет. Может быть, поэтому ее недолюбливали в преподавательской среде. Она не входила ни в один из кланов. Даже если ее не было в университете, она всегда была доступна по скайпу для студентов и коллег-преподавателей, а все свои премии и награды она в полном объеме переводила на счета студенческого научного общества. По словам Нади, такая практика закладывала прочные основы для осуществления пока непонятного, но в сущности очень благородного долгосрочного плана. Карина использовала работу в вузах Польши для того, что сейчас называют хедхантингом, то есть постоянной охотой за талантами, умами. Сначала она привлекала студентов своей харизмой, потом отбирала лучших и проверяла на небольших проектах в Польше, а если проверка проходила успешно, принимала на работу в свою фирму. Ведь в жизни как: никогда ничего заранее знать нельзя, и не исключено, что когда-нибудь они высадятся с ней на объекте, являющемся вершиной мечтаний и ее, и всех, кто любит камень – в храме Ангкор-Ват у Сиемреапа в Камбодже.

Такому же испытанию она подвергла и Надю. Их дружба и общие впечатления от Руанды не имели при этом никакого значения: для Карины профессиональные вопросы и личные симпатии или антипатии – это были два отдельных мира. Она поручила Наде одну «деликатненькую работенку» в монастыре на Мазурах, рядом с озером, которого даже не было на карте, в густом бору, на полном безлюдье, в месте, где не берет GPS. Вдобавок монастырь был не совсем обычный. У настоятельницы, кроме ее истинного призвания молиться Богу, была докторская степень по физике. Да и монахини не отставали: свои усердные моления о «благоволении в человецех» они дополнили организацией для пожилых жителей окрестных деревень «курсов цифрового образования, дабы противодействовать их цифровому отчуждению». В том районе вопрос стоял особенно остро, потому что, когда молодежь уехала из тех мест искать лучшей жизни в Германии и Англии, деревни практически обезлюдели. Интернет позволял их родителям и дедушкам с бабушками не только поддерживать с ними контакт, но и, прежде всего, облегчить тоску разлуки, познакомиться с женихами и невестами своих детей, увидеть внучат. Именно с этой целью монахини внедряли цифровое образование среди крестьян.

Для Карины заказ в монастыре был лишь мелким проектом, одним из многих, а для Нади – первым серьезным экзаменом. Во всяком случае именно так она воспринимала его. Как уникальный шанс, который судьба дает раз в жизни.

– Но так было только в начале, – шептала она, прижимаясь к Якубу. – Потом появился ты, на уходящем в озеро помосте, и выскабливание стен превратилось в коротание времени до вечера, в ожидание следующего свидания. Я влюбилась в тебя. Может, поэтому так хорошо у меня пошло.

Без Карины Надя не попала бы на тот помост. Если бы не Карина, они, скорее всего, никогда бы не встретились. Но был в этом и Божий промысел, распорядившийся так, что образованная, упрямая настоятельница выбила из курии деньги на новые компьютеры для монахинь и интернет, работающий за толстыми стенами. Вот так и пересеклись их пути.

– Почему Алекс ждет эту работу больше, чем Карина? – спросил он, вырванный из задумчивости жалобным поскуливанием собаки, но не услышал ответа, потому что Надя отложила ноутбук и скрылась в доме. Некоторое время спустя он увидел ее внизу – она звала испуганно бегавшую вдоль забора собаку. Та не могла найти дыру, через которую пролезла в сад. В конце концов, собачонка легла на спину, а Надя взяла ее на руки и пошла с ней к забору. Через несколько минут она вернулась, поставила перед Якубом корзинку, полную прекрасных, сочных вишен, а рядом – фарфоровую миску.

– Смотри, какая я у тебя добытчица! – воскликнула она. – Эта собачонка постоянно убегает от хозяев, жильцов с четвертого этажа, и иногда пролезает к нам в сад, чтобы погоняться за голубями. Глупышка не помнит, где этот лаз. Каждый раз, когда я отношу ее им, получаю взамен кучу ягод-фруктов. Наверное, есть у людей дача.

Он озорно взглянул на нее, загребая горсть вишен из корзинки:

– Ты хоть заметила, в чем ты ходила к ним? В моей рубашке! И что, кроме рубашки, на тебе ничего нет? Не говоря уже о таких мелочах, что ты босиком.

Надя посмотрела на свое отражение в стекле и облегченно вздохнула:

– Действительно. Какое счастье, что у тебя такие длинные рубашки. Боже, как я замоталась! Хотя это и твоя вина! Ведь это ты меня раздел, – с улыбкой добавила она.

Она расстегнула пуговицы и скинула рубашку. Голая, сидела на полу и объедалась вишней. Через некоторое время по ее губам, подбородку и шее потекли алые струйки сока. Они стекали к груди, останавливаясь на выпуклости сосков. Якуб наклонился и начал их облизывать. Она прижала к себе его голову. Он ощутил капли сока на виске и щеке, а затем тепло ее языка.