Одиннадцать видов одиночества

— Сегодня у нас в классе новый ученик, — объявила мисс Прайс, констатируя очевидное с таким выражением, что все захихикали. — Его зовут Винсент Сабелла, он из Нью-Йорка. И мы все постараемся помочь ему поскорее освоиться.

Тут все вдруг разом обернулись, чтоб посмотреть на новичка, — бедняга даже немного пригнулся и заерзал на стуле. Обычно, если кто-то приезжал из Нью-Йорка, сам этот факт вызывал некоторое уважение. Большинству детей город представлялся увлекательным местом, предназначенным только для взрослых. Их отцы пропадали там каждый день, а им самим разрешалось бывать там лишь изредка и непременно в лучшей одежде, в качестве развлечения. Но при первом же взгляде на Винсента Сабеллу становилось понятно, что к небоскребам он не имеет решительно никакого отношения. Даже если бы вы не обратили внимания на спутанную шевелюру и сероватый оттенок кожи, одежда бы выдала его с головой: до нелепости новенькие вельветовые брючки, до нелепости же старенькие кеды и желтый хлопчатобумажный джемпер, который был явно мал своему хозяину и хранил на груди ошметки отвалившейся аппликации с изображением Микки-Мауса. Очевидно было, что парнишка явился из той части Нью-Йорка, которую проезжаешь на поезде по пути к Центральному вокзалу, — из той части, где люди вывешивают постельное белье проветриваться на подоконник и, облокотясь на него, весь день напролет сидят и исходят скукой, уставившись в одну точку, а кругом, куда ни глянь, тянутся прямые, глубокие улицы, одна за другой, все одна на другую похожие, с людными тротуарами, кишащими вот такими серокожими мальчишками, отчаянно гоняющими мяч.

Девочки решили, что новенький так себе, и отвернулись. Мальчишки же, не торопясь делать выводы, пытливо осматривали его сверху донизу с легкой усмешкой. Таких парней они привыкли считать «хулиганами», каждому хоть раз в жизни случалось, оказавшись в незнакомом квартале, сжиматься под таким взглядом. И вот возникла счастливая возможность отыграться.

— Скажи, Винсент, как нам к тебе обращаться? — спросила мисс Прайс. — То есть как тебе больше нравится: Винсент, Винс или еще как-нибудь?

Вопрос имел чисто академическое значение, ведь даже мисс Прайс понимала, что мальчишки будут звать новичка по фамилии, Сабелла, а девчонки вообще никак не будут его звать.

— Можно Винни, — ответил он странным, надтреснутым голосом, видимо охрипшим от крика, с которым его обладатель носился по грязным улочкам своего квартала.

— Прости, не расслышала, — сказала учительница, склонив набок и немного вперед милую головку, так что один из тяжелых локонов скатился с плеча и свободно повис в воздухе. — Ты сказал «Винс»?

— «Винни» я сказал, — смущенно повторил новенький.

— А, значит, «Винсент»? Ну хорошо, Винсент.

В классе захихикали, но никто не взял на себя труда указать мисс Прайс на ее ошибку. Пусть ее, так веселее.

— Так вот, Винсент, я не буду тратить время и представлять тебе всех ребят по имени, — продолжала мисс Прайс. — Думаю, тебе будет проще запомнить их естественным образом, во время урока. И конечно, мы не ждем, что ты сразу полностью включишься в работу. Попривыкни денек-другой, не спеши, а если что-то будет непонятно — обязательно спрашивай.

Парнишка крякнул невразумительно, и по лицу его пробежала улыбка — мимолетная, но успевшая обнажить зеленые у корней зубы.

— Ну что ж, — произнесла мисс Прайс, переходя к делу, — сегодня понедельник, и по плану мы должны начать с докладов. Кто первый?

О Винсенте Сабелле все тут же забыли. Поднялись сразу семь рук, и учительница отступила в притворном удивлении.

— Вот это да, как много у нас сегодня докладчиков!

Идея еженедельных докладов (каждый понедельник в течение пятнадцати минут дети рассказывали о том, что случилось с ними в прошедшие выходные) принадлежала лично мисс Прайс, и та с полным правом этим гордилась. На последнем педагогическом совете директор ее похвалил и подчеркнул, что это задание прекрасно помогает установить связь между двумя мирами, домашним и школьным, и дает детям ощущение гармонии и уверенности. Требовалось, разумеется, чуткое руководство, чтобы расшевелить застенчивых и сдерживать бойких, но в целом, как заверила директора мисс Прайс, доклады всем очень нравились. Сегодня учительница особенно надеялась, что они всем понравятся: ей хотелось, чтобы Винсент Сабелла поскорее освоился и почувствовал себя свободнее, поэтому она первым делом вызвала Нэнси Паркер. Никто не умел так увлечь слушателей, как Нэнси.

Все притихли, наблюдая, как Нэнси грациозно выходит к доске. Когда она заговорила, даже те две-три девочки, которые тайно ее презирали, были вынуждены изобразить большой интерес (столь велик был ее авторитет), ну а мальчишки, которые на переменах с наслаждением толкали ее, так что она с визгом летела в грязь, теперь, глядя на любимую жертву своих озорных выходок, не в силах были подавить идиотически-робкую улыбку.

— Ну… — начала Нэнси — и тут же прикрыла рот рукой. Этот жест сопровождался общим хохотом.

— Нэнси, милая, — проговорила мисс Прайс. — Ты же знаешь правила, нельзя начинать доклад с «ну».