Одинаковые люди

За чередой своих размышлений я не сразу заметил, как подъехал к тому самому дому на той же Вашингтон-стрит. Здесь, лет восемь или семь назад я каждый вечер оставлял что-нибудь из своих вещей. Нет, я не рассеянный, просто это был повод, чтобы вернутся. Таких поводов с каждым днем становилось все больше и больше. Я специально оставлял то бритву, то пару носков, но однажды, в порыве страсти и грядущих штрафов за опоздание, убежал на работу без трусов. Тогда я работал обычным грузчиком на складе небольшой типографии, мечтая о том, как на ее станках будет печататься моя книга. Какого было мое удивление, когда, вернувшись с работы я обнаружил свои далеко не парадные трусы чистыми и выглаженными настолько, что мое хозяйство можно было поздравить с обновкой.

Как бы мы с Софией не были близки, но дистанцию всегда держали оба. Просто потому, что это всех устраивало и на тот момент никто из нас не хотел серьёзных отношений. Мы не жили вместе, не строили планы на будущее и не говорили о себе, как о паре влюбленных. Мы просто проводили все свое свободное время вдвоем – шатались по разным забегаловкам, ходили в кино, занимались любовью, когда и где хотели, не прекращая при этом связей на стороне. Я всегда провожал ее домой, а она прощалась со мной страстным поцелуем. И вот, спустя восемь или семь лет, я снова сижу возле того самого дома.

К сожалению, в нем меня ждут не мои чистые трусы и молоденькая красотка, а пьяный и трусливый мужлан. Еще сидя в машине у дома Софи, я почувствовал свое превосходство – я не жил в доме жены и за ее счет, никогда не бил женщин, имел свое авто и, хоть и не самую уютную, но собственную квартирку. Но почему тогда так сложно сделать этот шаг и войти внутрь?

Я всегда старался быть честным с самим собой. Я знал, что волнуюсь не из-за этого идиота, а из-за того, как на меня отреагирует София. Что она скажет? Что мне надо сделать, кроме того, как доходчиво объяснить этому подобию мужика как нужно вести себя с жёнами? Что вообще стоит сказать ей, как только откроется дверь? Или ты просто боишься получить по своей старой физиономии? Соберись Майк! Это далеко не первая твоя драка. Вспомни только бары, в которых ты устраивал бои без правил: ты либо получал по лицу и пил с победителем, либо сам был на коне и предлагал побежденному виски за свой счет! В баре всегда все заканчивалось пьянкой… но сегодня не тот случай. Пить с этим уродом я не стал бы никогда, ведь я его даже не видел, а он уже жутко меня злил.

По привычке я проверил карман на наличие ножа и двинулся в сторону их дома…

Вам когда-нибудь срывало голову от безумия? Почему я спрашиваю? Потому, что сейчас мной двигало именно оно. Возможно, это было даже чувство ярости и невыносимой злости. Пелена окутала мой мозг, как только я остановился на их пороге. Рука еще не успела дотянуться до звонка, как за этой сраной дверью раздались крики Софии и ее мужа, который бил ее прямо в эту секунду. Мои инстинкты сообразили быстрее пропитых мозгов. Потом я все же пытался вспомнить как слету выбил дверь и влетел в гостиную со скоростью метеорита, но так и не смог. Единственное, что я запомню навсегда, это лицо её мужа идиота. Потное, красное и разъяренное лицо бугая под семь фунтов, который всей тушей склонился над моей бедной заплаканной куколкой. Его лицо было слишком омерзительным и в один момент олицетворяло собой насилие и трусость. Та ещё свиная рожа. Если бы я был писателем, то посвятил бы описанию его эмоций целый абзац.

За секунду я подлетел к этому бугаю и оторвал от Софи. К сожалению, моего веса не очень-то и хватило для того, чтобы швырнуть эту «машину» куда подальше. Последнее, что я успел почувствовать – это смачный удар по своему лицу.

Сначала все было в полной темноте. Я снова окунулся в тот самый луг, по которому гулял во сне. Я видел свою работу, от которой меня тошнило. Как жаль, что пытался уйти с нее только в отключке. В этом плане я был под стать её мужу. Он – неуверенный в себе трус, потому что только такие поднимут руку на женщину. А я – трус и лентяй, который боится потерять последние гроши за никчемные статьи, но писать что-то большее просто не хочет. Видел свой любимый чёрный Кадиллак, который с каждым днём становился мне все роднее и роднее, ведь он единственный всегда и везде был со мной. В нем было что-то особенное, в нем была мужская харизма. Мне кажется, даже видел что-то из своей молодости: где я, красивый и абсолютно беспечный стою за кассой в местной булочной.

Именно в этот период я начал писать свои первые статьи, а потом удачно продал пончики Оскару Стивенсу, который и дал мне возможность окунутся в атмосферу желтой прессы.

Я вспомнил начало своей карьеры, когда абсолютно зелёный Майк сидит и разбирается с кучей газет и замёток, пытаясь написать первую статью броским заголовком: «она была в месте, в котором не бывают люди ее уровня». Вспомнил и постоянную потребность в деньгах. Бывали дни, когда я не мог позволить себе купить чертову сосиску в булке на набережной, а на тот момент это были самые дешёвые хот-доги в городе.