Один в поле воин

Головин помолчал, покачиваясь на каблуках. Потом взглянул на Билли и сказал:

– Пусть добавляет ещё тридцать суток, и тогда я расскажу всё в подробностях.

Билли рассмеялся. Но потом его лицо сделалось серьёзным.

– Думаешь, со станцией можно торговаться?

– Можно, если тебе угрожают оптимизацией.

Билли почесал в затылке.

– Давай, передавай мои условия, я же понимаю, что у тебя с этой машиной наладился контакт.

– Да, я передам. Но скажи, как ты мог найти ошибки в массиве, исполненном на неизвестном тебе языке?

– Я не знаю. Просто чувствую, и всё.

– Это хороший навык. Думаю, на этом можно сыграть. И знаешь что?

– Что?

– На экране появилась цифра шестьдесят. Станция приняла твои условия.

Головин, не поверив, взглянул на тот монитор, где должна была стоять его фамилия и имя, а напротив – посуточный рейтинг, и действительно, теперь в его строке красовались совершенно другие значки, но было ли это шестьдесят – он не знал.

– Ну ладно, слушайте, ты и станция. Я сидел в своей капсуле, практически спал или дремал, а тут это чёрное пятно справа по борту. Поначалу я думал – показалось, мне много что казалось в этой тесной капсуле, так что я не удивился. Но потом чёрное пятно стало разрастаться, и я понял, что это какой-то реальный объект перекрывает звёздную карту, и в тот момент, когда я осознал, что это военный корабль, он шандарахнул куда-то за горизонт, да так…

– Одну минуту! – произнёс Билли, останавливая Головина. – Следует уточнить в подробностях, как именно шандарахнул этот корабль: полоса пропускания, основной дубль, предначальная фаза и далее по кубиту – примерно двадцать разрядов. Ну, хотя бы по четыре знака на параметр.

– Ничего себе заявка, – сказал Головин, усмехаясь, – я не всё понял, но давай начнём с чего-то, что я хорошо запомнил. Значит, вспышка была ярко-жёлтого цвета, с лёгкой синевой по краям…

Дальнейшее повествование в сознании Головина продолжилось какой-то серебристой радугой с запахом дождя на осенней траве – ничего подобного он прежде не ощущал, не видел и не был с этим знаком.

– Ты меня поразил! – произнёс Билли восторженно.

– Что? – спросил Головин, отвлекаясь от радужных фантазий.

– Ну, то, как ты инсталлировал информационный импульс всей компании. Система машины проглатывала всё прямо без конвертирования! Чувак, ты говорил на понятном цифровому чудищу языке! Как тебе удаётся видеть в кубитном измерении?

– Каком таком кубитном измерении? Я даже не знаю, что это такое.

– Но ты только что говорил в кубитах и быстро так, скороговоркой!

– Честно говоря, Билли, я как будто был немного не в себе, – признался Головин.

– Я понимаю. Это называется эффектом отстранения, когда процесс осмысления мешает потоковому обмену, и тогда сознание отключается, и человек перебрасывает информацию в другом формате.

– Думаешь?

Головин почесал в затылке.

– Да, я знаю об этом. И мне со станцией приходится общаться в похожем режиме, правда, передавать такое количество информации не приходилось.

– А что это за кубитное видение такое? – уточнил Головин, дотрагиваясь до живота. Его ещё немного подташнивало.

– Кубитное видение – это видение в абсолютных координатах. Понял?

– Я его просто так видел. И как от него отвалился здоровенный фрагмент – насколько я понял, с какой-то гигантской пушкой.

– Это была башня с установкой «банзетт». Очень опасная штука. Станция после поражения ею восстанавливает выбитые фрагменты в течение двух недель. «Мичуринец» имеет восемь таких башен.

– Вот про это название я хотел спросить – что оно значит?

– Понятия не имею. Так мне транслирует станция. А ещё есть «Нуни», «Аллоиз» и «Параманика». Они приходят поочередно, и станция вынуждена вести с ними перестрелку.

– Офигеть! А что это за война? Кого и с кем?

– Слушай, пойдём перекусим. Ты будешь – основные блюда, а я ограничусь парой гранул.

– Пойдём, – сразу согласился Головин. Абстрактные темы, в которые здесь приходилось погружаться повсеместно, настолько его озадачивали, что хотелось прикоснуться к чему-то обычному, например поеданию аварийного пайка.

63

Перекусывали они у себя в жилом углу. Головин, соблюдая последовательность принятия элементов, а Билли – просто так, чтобы разнообразить досуг.

– Вот эта загущенная вода, она всё же не даёт такого эффекта, как обычная мономолекулярная, – пожаловался Головин, – у меня в брюхе какой-то непорядок. До диареи дело не доходит, но как будто не так там всё уложено. Нет того удовольствия от еды.

– То, чем ты питаешься, Марк, никак не связно с удовольствием.

– Возможно, Билли, но ты богач. По крайней мере, был им, а я привык питаться недорого и оптимально.

– А хочешь, я тебя водой напою? – спросил Билли, чувствуя неловкость от того, что высказался в адрес Головина не слишком этично.

– Водой? Здесь?

– Да. Есть у меня тут поилка, куда вода поступает прямо из окончательной переработки из зоны синтеза.

– Было бы неплохо, Билли. А это далеко?

– Нет, совсем недалеко. Идём.