Один современный миф

Пятое противопоставление касается различия между загадочным высшим миром и миром человеческой повседневности. В этой оппозиции заключен самый главный контраст; в той или иной форме она находит свое выражение во всех исследованных нами примерах. Она всегда, словно преднамеренно, производит глубокое впечатление, как если бы она была своего рода вестью, посланием. Горизонтальному измерению нашего сознания — сознания, замечающего только движение материальных тел, — противопоставляется другой порядок «сущего»: измерение «душевной субстанции». Все, что мы могли бы более или менее уверенно сказать об этом измерении, касается психической сферы: математических абстракций с одной и сказочного, легендарного и мифологического содержимого — с другой стороны. Если рассматривать число не просто как изобретенный нами инструмент для счета, но как нечто открытое нами, то в силу своей мифологической природы оно принадлежит к миру «богоподобных» человеческих и животных образов и столь же архетипично, как и они. Число обнаруживает свою принадлежность к классу «божественных» фигур людей и животных, и, подобно последним, архетипично. Но в противоположность им число к тому же еще и «реально», ибо, будучи объектом, связанным со счетом, оно принадлежит одновременно и к сфере опыта — как количество. Таким образом, число, относящееся как к физически познаваемому, реальному миру, так и к миру воображаемому, перебрасывает «мост» между этими двумя мирами. Хотя воображаемое и нереально, оно тем не менее действенно. В его действенности сомневаться не приходится — особенно в наше время. Человека непосредственно затрагивают не столько поведение, недостаток или чрезмерное изобилие тех или иных физических объектов, сколько овладевшие им воображаемые представления об этих объектах, способ их постижения.

Роль числа в мифологии и в сфере бессознательного наводит на размышления. Числу присущи как реальный, физический, так и воображаемый, психический аспекты.

Число служит не только для счета и измерения; помимо чисто количественной, в нем есть и качественная сторона. Вот почему в нем — хотя бы в плане предварительных соображений — можно видеть нечто таинственное, некое связующее звено между мифом и реальностью, отчасти открытое, отчасти же — изобретенное. Например, уравнения, возникшие в результате чистой игры математического воображения, обнаруживают свою пригодность в качестве формул, описывающих количественные аспекты поведения физических тел; и наоборот, благодаря своим индивидуальным качествам числа являются носителями и посредниками психических процессов в сфере бессознательного (так, структура мандалы в своей основе арифметична). Можно согласиться с математиком Якоби1, которому принадлежит изречение: «Вечное число царствует над сонмом олимпийцев».

Изложенные здесь соображения призваны показать читателю, что оппозиция мира человеческого и высшего мира не носит абсолютного характера; несоизмеримость этих двух миров лишь относительна, ибо путь «отсюда» «туда» преодолим: ведь между ними есть такой великий «посредник», как число — реальное, действительное для обоих миров, архетипическое по самой своей сути. Теософские спекуляции совершенно ничего не дают для понимания той расщепленности картины мира, которая нашла свое выражение в наших примерах, поскольку эти спекуляции касаются только имен и слов и не способны указать путь к «единому миру» (Unus Mundus). Напротив, число принадлежит обоим мирам, реальному и воображаемому. Оно одновременно наглядно и абстрактно, наделено качественным и количественным аспектами.

Итак, особое значение имеет тот факт, что число характеризует «персонифицированную» суть фигуры-посредника. Находясь на платформе психологии и учитывая ограниченность любого научного знания, я называю «Самостью» тот «объединяющий» или опосредующий символ, который неизбежно возникает в ситуации, когда в силу существенных психологических причин между противоположностями создается достаточно сильная напряженность.

1) Карл Густав Якоби (1804-1851) — крупный немецкий математик.

Этим я хочу подчеркнуть, что я пытался в первую очередь обозначить факты, доступные эмпирическому постижению, и не предавался сомнительным экскурсам в область метафизики. Пребывая на почве метафизики, я непременно «вторгся» бы в сферу всевозможных религиозных убеждений. На Западе мне пришлось бы вместо «Самость» говорить «Христос», на Ближнем Востоке — «Хадир», на Дальнем Востоке — «Атман», «Дао» или «Будда», на Дальнем Западе — «заяц» или «Мондамин» (бог маиса), наконец, в мире Каббалы — «Тиферет».