Один современный миф

Интересно, что в другой картине того же автора обнаруживается мотив (выписанный в голубых и белых тонах), сопоставимый с тем, что мы уже встречали в связи со вторым сном. Речь идет о весеннем пейзаже, где голубой небесный свод оттенен серебристой дымкой. Но в одном месте тонкий покров облаков содержит округлое отверстие, сквозь которое можно видеть глубокое синее око чистого неба. Небольшое, горизонтально растянутое по обеим сторонам отверстия белое облако сообщает целому форму глаза. Внизу находится шоссе, по которому движутся весьма реалистически изображенные автомобили. Художник объяснил мне, что «сидящие в автомобилях не видят глаза». На этой картине традиционный «глаз Бога» — глаз, смотрящий с небесной высоты, — занимает место НЛО.

Во всех упомянутых символических представлениях мы встречаем архетипические образы, родившиеся отнюдь не в связи с наблюдениями над НЛО; образы эти существовали всегда. Мы располагаем историческими свидетельствами об аналогичных фактах, насчитывающими десятки, а то и сотни лет. Тридцать лет назад, когда проблемы «летающих тарелок» вообще не существовало, мне стал известен целый ряд очень похожих сновидений, например: множество маленьких солнц или золотых монет, нисходя-

1) См.: Деяния Св. Апостолов, 2, 3.

щих с неба; мальчик в одежде, сотканной из золотистых и светящихся округлостей; странник в звездных просторах; тело, которое вначале взошло подобно Солнцу, а затем, в результате развития целой серии видений, превратилось в мандалу. Я вспоминаю также картину, показанную мне в 1919 году: внизу — город, расположенный вдоль берега моря и похожий на обычный современный порт с кораблями, заводскими трубами, укреплениями, пушками и солдатами; выше — толстый слой облаков; еще выше — нечто вроде вращающегося и светящегося диска, разделенного на четыре равные части «греческим» крестом красного цвета. Здесь уже видны два мира, разделенные слоем облаков и не вступающие в соприкосновение друг с другом.

Рассказы о НЛО начали интересовать меня сразу после своего появления, ибо я понял, что по своей природе они, по всей видимости, являются символическими слухами; поэтому с 1947 года я собираю все доступные мне публикации на их счет. Эти рассказы, как мне всегда казалось, имеют много общего с символикой мандалы, о которой я впервые написал в 1929 году в работе «Тайна золотого цветка» (совместно с Рихардом Вильгельмом)1. Конечно, хотелось бы предоставить показаниям добросовестных очевидцев и радаров «преимущество сомнения»2, но при всем том следует подчеркнуть несомненное родство между феноменом НЛО и отдельными психическими и психологическими предпосылками, которыми нельзя пренебрегать при оценке и интерпретации наблюдений. В результате такого сближения удается объяснить феномен с психологической точки зрения; он предстает как психическая компенсация коллективной тревоги, переполняющей умы и сердца. Но значение молвы не исчерпывается ее ролью симптома, объяснимого на основе причинных связей; «летающие тарелки» претендуют на ценность и значимость живого символа, то есть действенного динамического фактора, который в силу всеобщего незнания и непонимания способен проявить себя только через посредство визионерских слухов.

С. G. Jung, R. Wilhelm. Das Geheimnis der goldenen Blüte. Ein chinesisches

Lebensbuch. - München, Dorn, 1929.

Имеется в виду юридический принцип, согласно которому любое со

мнение толкуется в пользу обвиняемого.

Как показывает опыт, архетипическая конструкция всегда содержит в себе элемент нуминозности; в данном случае этот элемент детерминирует не только широкую распространенность слуха и богатство его содержания, но и его удивительную устойчивость. Нуминозный характер этого комплекса представлений вызывает потребность в тщательном исследовании и заставляет глубоко задуматься над тем, что означает подобный слух для нашего времени и какие процессы вызревают ныне в сфере бессознательного современного человека: ведь задолго до рождения Афины Паллады в полном вооружении из головы Зевса, Всеобщего Отца, ее появление было предугадано и подготовлено вещими снами, снабжавшими сознание набросками и эскизами. Степень нашего понимания определит: сумеем ли мы способствовать благотворным проявлениям, которые должны дать о себе знать в будущем, или, в силу свойственных нам предубеждений, узости мысли и невежества, мы вытесним их и в результате трансформируем благотворное воздействие в его противоположность, в эффекты отравления и разрушения.