Читаем Один шаг полностью

— Сейчас подадут со станции команду: «Ток!», — рассказывал Сергей Сергеевич, — и Мишка крутанет машинку. Давайте… — Он вдруг остановился на полуслове и, резко обернувшись к взрывнику, крикнул:

— Сто-о-ой! От-ста-вить!

Миша привстал с ящика.

— Что случилось, Сергей Сергеич?

— Посмотри! Да не туда… Куда глядишь?! Вон, возле тех двух пеньков, направо.

Рядом с озером, вот-вот готовым взлететь в воздух, мирно спал Ванька. Я поднес к глазам бинокль. Ванька лежал на сухом месте, свернувшись калачиком. В воздухе толклись мошки, и он прикрыл нос хвостом с черной заплаткой.

— Ванька! Ванька! — громко позвал Сергей Сергеевич.

Пес лениво поднял голову, сладко зевнул, из вежливости помахал хвостом, но с места не сдвинулся.

Нам пришлось снова пройти до озерца и тащить на руках Ваньку, чтобы тот, чего доброго, не убежал обратно. Ванька чувствовал себя превосходно и все время пытался лизнуть меня в лицо.

— А теперь можно и шандарахнуть, — сказал Сергей Сергеич и махнул Мише рукой.

Послышался глухой, будто где-то за горами, взрыв, и в небо взметнулся черный столб воды, комья земли, льда, травы, веток. Через несколько секунд все это с шипением и свистом начало плюхаться в болото. Порыв ветра донес до нас капли воды, мельчайшие брызги ее насытили воздух, и в нем вспыхнула радуга.

На том месте, где только что поблескивало ржавой водой озеро, виднелась глубокая яма с небольшой лужицей на дне. Рядом валялись размокшие, слезящиеся лепешки глины, куски чистейшего льда, вырванные с корнем деревца. Обожженная трава толстым кольцом окружала впадину, куда со всех сторон снова стекали ручейки. От кочки, где лежал Ванька, не осталось и следа, ее засыпало землей.

— Неразумное ты существо, Ванька, — сказал Сергей Сергеич, — столько месяцев на свете живешь, с геофизиками дружишь, а не знаешь, что с толом шутки плохи — шандарахнет, и все!

В лагерь мы возвращались предводительствуемые собакой. Ванька бодро трусил между кочками, иногда взбирался на них и оттуда поглядывал, на много ли отстали люди.

— Получай, мастер, своего барбоса, — сказал Сергей Сергеич, разыскавши Боровикова. — Да скажи спасибо, что живым доставили!

— Зачем пугаете Николая Первого… Нехорошо, — рассмеялся сидевший рядом Лесков. — Видите, аж с лица белый стал, вроде мела.

— Да ну тебя, — досадливо махнул рукой Николай Григорьевич. — Что случилось?

— А то, что пускаете Ваньку куда попало. Улегся в десяти шагах от заряда и спит.

Боровиков взял собаку на руки и прижался небритой щекой к ее морде.

— Сколько раз тебе говорил, Ванька, не отходи от своих… не гуляй, где попало… сиди дома… — Каждую фразу Боровиков подкреплял ласковым шлепком, от которого Ванька довольно жмурился.

— Ай да Иван, его чуть не тряхнули, а он себе и не чешется! — крикнул, понявший наконец в чем дело, Саня.

— Зачем ему чесаться? У него блох нету, все вычесала, — удивилась тетя Катя, слабо понимавшая тонкости русского языка.

Валя сбегала в палатку и принесла Ваньке сахару. — Ну что б мы без тебя делали! Как бы мы жили без такого замечательного барбоса! — трепала она Ваньку по загривку.

Николай Николаевич расхохотался.

— Без собаки, по-твоему, мы б ни одной скважины не пробурили, экспедиция б развалилась! — Он молча, не скрывая насмешки, наблюдал, как все наперебой ласкали Ваньку, и не выдержал. — Вот смотрю я на вас и думаю — дети, малые дети, да и только. И те посурьезней бывают… — Лесков пожал плечами: — И чего вы с этой псиной панькаетесь? Не пойму! Вот ей-богу, не пойму.

— Да ты не божись, мы тебе и так поверим, — снисходительно сказал Ирек.

— Чего, чего? — Николай Николаевич удивленно поморгал глазами.

— Поверим, говорю, что ты не понимаешь…

— Ишь, остряк, — обиделся Лесков.

Потом геофизики выплеснули наружу еще одно озеро, а за ним взорвали и нашу скважину. Непрочная земля тундры заколебалась под ногами, что-то засвистело, зарокотало, и в небо поднялся высокий черный фонтан.

На следующий день они погрузились на свои волокуши и уехали. Нам тоже пора было двигаться на другую, последнюю в этом сезоне стоянку.

<p>4</p>

Ванька сидел на руках у Николая Григорьевича, закутанный в полушубок от злого ветра, и с любопытством поглядывал вокруг. Он любил ездить, но по молодости еще не умел вскакивать на борт нашей сухопутной баржи, а бежал рядом и лаял до тех пор, пока кто-либо не хватал его за шиворот и не втаскивал наверх.

Наезжая на кочки, тяжело груженная волокуша глубоко и медленно дышала, как живая, скрипела и охала, и все бесчисленные ящики и тюки в ней лениво перемещались, как незакрепленные грузы в пароходном трюме. Позади оставались лоснящиеся желтые слои глины, от трения они нагревались до такой степени, что парили, как самовар.

Перейти на страницу:

Похожие книги