Читаем Один шаг полностью

– Хвастаться пока нечем... Правда, они пошли в рост, намного обогнали контрольные образцы. Но видите, какие эти выскочки худые, тонкие. У них все подчинено одному – росту. А надо, чтобы дуб был ветвистый, кряжистый, здоровый, чтобы, когда дерево станет взрослым, ствол и вдвоем не обхватить... Вот тогда дуб имеет хозяйственную ценность... Да и смотреть на него приятней, слушать шум листвы...

Она помолчала.

– Лучше я вам покажу другой опыт... Идемте!

Не ожидая меня, она быстро зашагала к небольшой речушке, почти ручейку, блестевшему узкой полоской между красными стволами сосен. Там, на другом берегу, я увидел дубраву. Деревья-красавцы, широко раскинув шатры крон, стояли свободно и величаво. Их суковатые ветви были раскинуты в стороны, словно мускулистые руки. Спокойствием и силой веяло от этих дубов.

– Этот опыт в сорок первом году заложил Павел Федорович Дятлов, – тихо сказала Вивея. – Деревьям по два десятка лет, но они выглядят чуть не вдвое старше.

Больше она ничего не сказала, но я знал, что ее мысли сейчас были с тем новым таинственным веществом, «эликсиром жизни», который, по всей вероятности, придумал погибший сын Филипповны.

В эту ночь раньше всех угомонился скворец, он влетел в дверь и спрятался под загнетку. Потом закрыла окно старуха. Около двенадцати погасил лампу лесник. Кордон затих, уснул.

А мне не спалось. Говорят в народе, что не спится людям в короткие рябиновые ночи, когда начинают зреть ягоды на рябине, и тогда, в те ночи, безмолвные молнии ходят по небу и стоит непонятная строгая тревога вокруг.

Ночь и вправду выдалась неспокойная, – с отблесками далеких зарниц, которые, вспыхнув, гасили некрупные летние звезды, выхватывая из темноты черный, вырезной силуэт леса и лесникову избу с глядевшим на меня маленьким окошком Филипповны. Я лежал на своей скрипучей раскладушке и думал о Вивее, о том, что она сегодня опять не пришла, должно быть, снова заночевала в своей палатке.

Стояла душная, застывшая тишина, и я слышал, как долго билась о стекло ночная бабочка и вздыхал вдалеке коростель, потом он замолк и послышался легкий скрип двери. Наверное, Филипповна направлялась в лес поливать цветы на могилках. Я посмотрел в окно. Из сеней осторожно, будто крадучись, вышла старуха, держа в руках тяжелую сулею. Возле будки заворочался Бушуй, но, узнав своих, лениво махнул хвостом и улегся снова. Филипповна оглянулась по сторонам и решительно пошла прямиком в лес.

И вдруг, я не знаю, что мне пришло в голову, – я решил немедленно выведать у старухи ее тайну. Желание это возникло внезапно, и, повинуясь мгновению, я вскочил с постели и схватил стоявший на столе пузырек. В ту минуту мне было все ясно. Я пробираюсь на старухину половину и спускаюсь в подпол.

Там наверняка будет и «варево» и настойка, хотя бы остатки. Я даже не возьму всего, чтобы не расстраивать Филипповну, а только отолью немного и отдам Вивее... Нет, лучше я ей не скажу ничего, а сразу же поеду в областной центр. В химической лаборатории мне сделают анализ, узнают состав «эликсира». Тогда я вернусь на кордон и, торжествуя, вручу Вивее подробный рецепт. Я даже представил себе, как искренне изумится и обрадуется она, как потемнеют ее большие глаза...

Едва дождавшись, когда Филипповна скрылась из виду, я быстро вышел из клети. В сенях было совсем темно, но я ощупью натрогал клямку двери и переступил порог старухиной комнаты, заполненной семенами и травами. Здесь тоже было темно, и мне пришлось чиркнуть спичкой, чтобы осветить место, где находится вход в подпол.

И в это мгновение я услышал дикий, безумный крик, донесшийся с того конца леса, куда скрылась старуха. Слабый огонек спички выдал меня. Через окно я увидел Филипповну. Она бежала к дому из последних сил, растрепанная, страшная в своей исступленной решимости, держа перед собой заскорузлыми руками сулею, как держат матери грудных детей.

– Аа-а-аа-а... – неслось над кордоном. Казалось, это было одно, затянувшееся до бесконечности хриплое дыхание. После истошного крика «Дождичка! Дождичка!», которым она встретила меня в день приезда, я впервые слышал ее голос... Какое счастье, что Вивея не ночевала дома!

Я не помню, как выскочил во двор и, не чувствуя под собой ног, бросился прочь от старухи, цепенея от страха и стыда. Должно быть, часа два я бесцельно бродил по опушке леса, но все было тихо: старуха успокоилась, лесник не проснулся, и я тайком, словно вор, вернулся в клеть.

Заснуть мне так и не удалось. На рассвете, как обычно, закукарекал, взлетев на прясло, петух. Через распахнутое окно вылетел шпак Козырь и присоединился к петуху, чтобы почистить перья. Затем показалась Филипповна.

Я решился – была не была! – и с независимым видом, позевывая, вышел из клети. Старуха просеменила мимо с подойником и полотенцем, так и не взглянув в мою сторону, словно все, что произошло прошлой ночью, было плохим и страшным сном.

7

Среди дня, как обычно, на кордоне появилась почтальонша Зина. С видом заправского наездника она спрыгнула с велосипеда и вынула из черной сумки лесниковы газеты.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза